Правитель мертв - Роман Папсуев Страница 3

Для моего помощника, который редко выезжал за границу, все вокруг казалось диковиной. Он забыл об усталости и, открыв рот, с интересом смотрел в окно, хотя, по моему личному мнению, пейзаж не заслуживал никакого внимания.

Манаус, некогда крупный торговый центр, сейчас представлял собой просто-напросто большую деревню: разномастные невысокие домики, редко встречающиеся высотки, узкие улочки, доброжелательные жители, в общем — типичный город контрастов, каких в Южной Америке немало.

Ничего особенного, но только не для Коли. Он впервые оказался на другом континенте и поначалу с бурным восторгом фотографировал все подряд — от бездомной рыжей собаки, разлегшейся возле лотка уличного торговца, до огромного здания театра «Амазонас». Ему бы в Рио побывать, или в Сальвадоре, вот где красота.

Спустя полчаса таксист высадил нас у высотного здания в деловом центре города, и вскоре мы очутились в просторном офисе, где сотрудницы-мулатки вели свои женские беседы, лениво обмахиваясь бумажными веерами. Услышав заказ, они вежливо намекнули, что мы не в своем уме. Агентство подобными турами не занимается: слишком опасная программа. Сочувственно вздыхая, директор посоветовал нам найти где-нибудь проводника-профессионала.

И мы нашли Майка. Выслушав заказ, Майк просто кивнул и тут же принялся звонить друзьям. Спустя всего два часа мы оказались экипированы, словно командос — три пистолета «Clock», два русских автомата «АКС-74У», запас патронов на два часа хорошего боя, гамаки военного образца, снаряжение для скалолазания, камуфлированная спецодежда, средства выживания в сельве… У Майка хорошие друзья.

Когда я спросил его, почему он выбрал «Калашников», а не «М-16», например, Майк ответил скупыми, рублеными фразами, словно стрелял из автомата одиночными:

— Лучшее оружие для сельвы. Неприхотливое, не боится грязи и влаги. Безотказно.

Коротко и по делу. Нам с Ником оставалось только согласиться.

И вот уже десять дней мы плывем на северо-запад, к месту, где должен произойти Прорыв.

Наше путешествие началось с парома, на котором мы плыли неделю по Рио-Негро, разговаривая, слушая веселенькую самбу и разглядывая неменяющийся пейзаж на левом и правом берегах.

Колю поразила Черная река. Он-то полагал, будто такое название придумали ради звучности, поэтому и не ожидал, что она действительно окажется черной. Когда мы отплыли от пристани гостиницы «Тропи-кал», Ник, глянув за борт, заявил, что мы плывем по кока-коле. Интересно, какие бы сравнения он подобрал для других рек бассейна Амазонки, ведь здесь встречались притоки с зеленой, желтой, серой и даже красноватой водой. За неделю плавания мы заходили в три довольно крупных города, и Барчелос стал последним оплотом цивилизации перед нашим дальнейшим маршрутом. В порту мы пересели в каноэ, которое до этого паром тащил за собой, и уже самостоятельно поплыли на север.

С каждым днем Колины восторги исследователя и первооткрывателя становились все скупее и скупее, пока наконец не исчезли вовсе. Он практически перестал фотографировать и только ныл, жалуясь на судьбу, зашвырнувшую его в это тропическое пекло.

Погода действительно стояла «прекрасная» — на небе — ни облачка, солнце — прямо над головой, наши руки, уши и носы поджарились за несколько минут. Вот тебе и сезон дождей. На экваторе все шиворот-навыворот, погода в том числе.

В первый же день нашего плавания мы ругали не хорошими словами проклятое солнце, а на второй день уже молили богов о дожде, хотя прекрасно знали, что тропические ливни — не шутка. Нет ничего смешного в воде, которая неделями льется на головы, при этом поднимая уровни рек на десяток метров, затопляя джунгли и в конце концов просто действуя на нервы. Но в те дни мы считали, что лучше мокнуть под дождем, чем жариться под солнцем.

Ориентируясь по картам, мы достигли Падауири, реки, которая должна вывести нас к предполагаемому месту Прорыва. За это время стоны Николая поутихли, хотя он пользовался малейшим поводом, чтобы продемонстрировать неудовольствие. Особенно часто он поминал москитов, хотя матом он крыл и солнце, и воду, и сельву, и птиц, и нас с Майком.

К его бурчанию я относился философски, а Майк так и вовсе не понимал из Колиных матюгов ни слова. Ника это вполне устраивало. Сейчас он сидел, прислонившись к рюкзаку и пил «Спрайт», оставив в покое окружающий мир. Наверняка ругается мысленно, уж больно физиономия сердитая.

Он относится к той загадочной категории людей, которые часто жалуются и скулят, но когда дело принимает серьезный оборот, образ нытика бесследно исчезает и возникает предельно серьезный, сконцентрированный на проблеме человек. Чем вызваны такие метаморфозы, сказать сложно. Кто его знает, возможно, посредством нытья Ник выплескивает из себя негативную энергию.

Над головой пролетела парочка красно-синих попугаев. Красивые птицы, яркие, броские, как все вокруг. Солнце уже поднялось и неумолимо двигалось к зениту. Жара еще не началась, но уже скоро станет печь так, что рубашки и штаны за минуту намокнут от пота.

Я достал карту местности и внимательно ее изучал, периодически сверяя направление движения нашего каноэ по компасу. Мы уже пересекли экватор и сейчас двигались на северо-запад. Скоро мы должны свернуть в один из протоков, проплыть по игапо, добраться до варзеи, а там пешком — до горы. Что будет у подножия, я с трудом себе представлял. Условия Игры подразумевали единую схему Прорывов, но оригинальность обстоятельств, так что нас могло ждать все, что угодно. [2]

В любом случае, сначала нужно выяснить точное место. А ведь оно могло оказаться и на вершине Тамакаури. Что это означает? Что нам придется лезть на высоту 7677 футов… Да, веселенькая перспектива. Впрочем, и не такие высоты брали.

Я сложил карту и перебрался на корму к Майку.

— Иди поспи, — сказал я ему, взявшись за румпель.

Майк не спорил. Он не спал всю ночь. Коля перебрался на нос, а Майк лег посередине, подложив под голову рюкзак. Спустив рукава и накрыв бейсбольной кепкой лицо, он тут же уснул.

Мотор тихо урчал, мимо проплывали неизменные зеленые стены тропического леса, полузатопленные деревья и плавучий тростник, создающий полную иллюзию суши. Я направил каноэ поближе к правому берегу, чтобы хоть иногда оказываться в тени деревьев, нависших над водой.

Николай, воспользовавшись близостью сельвы, метнул в кусты пустую бутылку из-под «Спрайта». Потом воровато взглянул на меня и развел руками, мол, рефлекс, извини, ничего не мог с собой поделать. Он знал, что я не люблю, когда мусорят в лесу.