Отчаянные - Билл Болдуин Страница 3

Впрочем, я попытался стряхнуть воспоминания: меня ждал обмен информацией с портовой диспетчерской, необходимый для получения разрешения на посадку. Разрешение я получил, но от воспоминаний не отделался. Женщина с длинными каштановыми волосами, которую я знал тогда… лицо ее так и не стерлось в моей памяти. Она все еще находилась здесь — я не поленился проверить. Вспомнит ли она меня через столько лет? И захочет ли? Не самое лучшее время для мыслей о ней, но…

Аталанта всегда привлекала меня, и не только потому, что здесь жила она. Город с незапамятных времен служил гаванью того или иного рода, и началось это задолго до Эры Межзвездных Путешествий, когда у ее потемневших от времени причалов швартовались одни только водоизмещающие суда. Сверхсветовые перелеты изменили облик цивилизации Гелика, и постепенно вся планета начала ассоциироваться у звездолетчиков именно с Аталантой. Возникновение воинствующего ордена градгроут-норшелитов, а позже и сооружение их монастыря на вершине горы и орбитальных фортов добавили этому городу-планете еще одну достопримечательность — ту самую, что спасла всю Империю в последней битве прошлой войны. Тогда была разрушена значительная часть древнего города, но погиб и почти весь флот облачников, что привело к отречению Трианского и последовавшему за этим подписанию Гаракского Договора. Теперь же шла другая война, и Аталанту из-за ее стратегической важности снова ждали боль и разрушения.

Впереди — скорее даже внизу — Гелик сделался на экранах уже объемным. Мои «Огни» снижались сквозь атмосферу подобно метеорам, защищая обшивку своих корпусов направленными потоками плазмы. Краем глаза я видел остальные суда нашего конвоя — они поддерживали безукоризненно четкий строй по левому борту от меня.

Казавшиеся только что неподвижными кучки облаков превратились в стремительно несущуюся нам навстречу серую, подцвеченную по краям массу, горизонт из выпуклого сделался почти прямолинейным, и я приготовился вести свой корабль через кишащее летательными аппаратами пространство — после пустого, необъятного космоса это требовало некоторой перестройки. Я покосился на альтиметр и включил радио.

— Диспетчерская Аталанты, говорит военный борт эс-тэ триста тридцать семь эф с конвоем АРТ-девятнадцать. Запрашиваю траекторию посадки.

— Борт эс-тэ триста тридцать семь эф, — отозвался гражданский диспетчер. — Следуйте курсом на орбитальный бакен девять девять один, частота семь восемь четыре три. По прохождении бакена спускайтесь до двух пять ноль кленетов и сбавляйте скорость до двадцати пяти ноль-ноль.

— Борт эс-тэ триста тридцать семь, следую курсом на бакен девять девять один. Высота следования конвоя пять пятьдесят кленетов, скорость тридцать один ноль-ноль. Сбавляем скорость до двадцати пяти ноль-ноль.

Еще через двадцать циклов мы миновали бакен, мигавший красными вспышками. Мы уже достаточно углубились в атмосферу Гелика, чтобы измерять высоту не в кленетах, но в иралах. Прямо по носу прошел пересекающимся курсом взлетающий в космос торговый корабль. Наши «Огни» тряхнуло шлейфом возмущенной гравитации, а на шарообразном дисплее справа от меня появилось изображение головы и плеч молодой женщины-диспетчера.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, — произнесла она. — Конвой АРТ-девятнадцать может снижаться до эшелона триста иралов.

— Конвой АРТ-девятнадцать, продолжаем снижение до трехсот, — подтвердил я получение приказа, шаря взглядом по гиперэкранам в поисках встречного движения. По давнему опыту я знал, что портовые диспетчеры перегружены работой, да и оборудование у них по большей части давно устарело. Я пробыл здесь достаточно долго, чтобы знать: первое, что приносится в жертву в экстремальных условиях военного времени, — это безопасность полетов. Тем более что каждый командир каждого корабля всех воюющих сторон — включая вашего покорного слугу — бормочет при посадке или взлете текст правил техники безопасности как молитву, словно и впрямь верит хоть одному их слову.

Мы вошли в плотный слой облаков, размерами почти не уступавший континенту, который он накрывал. Снизившись еще на пару-тройку сотен иралов, я разглядел внизу несколько — по меньшей мере четыре — слоев грязных, серого цвета облаков, авангард штормового фронта, медленно наползавшего на планету с ее полярной шапки.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, спускайтесь на эшелон один ноль тысяч иралов, курс три один пять на вход в синий-пять посадочный сектор, — объявила новый диспетчер. У этой были симпатичные синие глаза.

— Спасибо, — ответил я. — Конвой АРТ-девятнадцать спускается до тысячи иралов и держит курс три один пять на вход в синий-пять сектор. — Я вслушался в ровный грохот своих гравигенераторов, размещенных в двух боковых корпусах — понтонах, как их называли конструкторы. Потом подумал о своем временном экипаже — им наверняка не меньше моего не терпелось оказаться на земле.

Я подрегулировал подъемные системы, еще раз прислушался к грохоту генераторов. Звук изменился: нагрузка на генераторы возрастала. Несколько тиков спустя корабль вздрогнул — это по бокам центрального фюзеляжа развернулись крылья охлаждающих систем.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, следуйте курсом три девять три на синий бакен, — продолжала синеглазая диспетчерша. — Снижение до восьми тысяч пятисот, далее поддерживайте высоту.

— Конвой АРТ-девятнадцать, идем курсом три девять три на синий бакен, высота восемь тысяч пятьсот. — Я еще раз сверился с альтиметрами и включил посадочные огни, переключив одновременно управление с автопилота на ручное. Из всех автоматических систем на борту «Звездного Огня» автопилот оставался единственной включенной; я вообще часто летаю с отключенной автоматикой, особенно при взлете или посадке. Впрочем, среди рулевых я, похоже, в этом не одинок.

На протяжении нескольких следующих циклов диспетчер ограничила нашу скорость двумя сотнями кленетов в метацикл, потом, когда мы повернули на посадочную прямую, скорость упала до ста пятидесяти. Прямо по курсу сиял вечерними огнями один из самых волшебных, ни на что не похожих городов — Аталанта! Взгляд мой задержался на возвышавшемся над городом холме, на котором в последних лучах заходящего солнца виднелась колоссальная стройка: градгроут-норшелиты отстраивали заново разрушенный прошлой войной монастырь. Зрелище меня невольно взволновало. Уже дважды этот легендарный город сыграл важную роль в моей жизни. Впрочем, и третий раз обещал немало событий…

На дисплее возникло новое лицо, на этот раз молодого мужчины с коротко стриженными огненно-рыжими волосами.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, — произнес он. — Вам разрешается посадка по четыре на полосу девяносто восемь. Ветер с направления триста силой четыре шесть, порывами до пяти девяти.

— Спасибо, Аталанта, — отозвался я. — Конвой АРТ-девятнадцать садится четверками на полосу девяносто восемь. — Я переключился на частоту переговоров наших кораблей. — Командиры квадов — все слышали?

— Так точно, адмирал! — хором отозвались три голоса.

— Хорошо, — сказал я. — Моя четверка заходит первой. Ты, Харрис, делаешь круг и садишься со своим Синим квадом «за нами, потом Кимпль с Желтым и, наконец, Белл с Зеленым. Вопросы есть?