Родная Кровь - Хлоя Мун Страница 3

Каждый раз, когда кукушка объявляет о наступлении двенадцати часов, мистер Блэквелл встает, обходит вокруг своего стола три раза, затем дотрагивается до всех трех статуэток в определенном порядке – сначала пара, затем слон, затем – дерево, бросает взгляд в окно и возвращается за работу. Он не может объяснить другим, зачем исполняет этот ритуал, но точно знает, что он очень важный и если его не сделать – непременно случится что-то плохое. Поэтому мистер Блэквелл любит быть один и ненавидит оправдываться.

Так и в этот день Сальватор Блэквелл работал в привычном уютном одиночестве, как вдруг в кабинет бесцеремонно ворвался мужчина в голубом плаще. Это нарушило привычный ход вещей, чего мистер Блэквелл ни за что бы не оставил без внимания. Его сердце бешено заколотилось, кровь прилила к ушам и стала давить изнутри, глаза забегали, а предчувствие чего-то дурного пулей вонзилось в голову.

– Это снова происходит, – с порога сказал нежданный гость. – Опять нападение на нашего. На этот раз – убийство. Если ничего не предпринять…

Но человек в голубом плаще не успел закончить предложение, ведь мистер Блэквелл уже вскочил и бросил на гостя недоуменный взгляд.

– Какое право вы имеете врываться в мой кабинет и отвлекать меня от работы! – сжав зубы, процедил директор. Его кулаки чуть подрагивали.

– Но, – глаза гостя расширились, – я же сказал… Это очень важно.

Мистер Блэквелл на секунду прикрыл веки, вздохнул и медленно опустился на кресло.

– Что ж… Присаживайтесь.

Директор указал на стул для гостей перед его рабочим местом. Гость сел.

– А теперь спокойно и по порядку. Что именно произошло и что требуется от меня, – Сальватор Блэквелл поставил обе руки на локти и подпер подбородок кулаками.

– Убийство Хранителя. Совет созывает собрание.

Гость ерзал на стуле инервно перебирал пальцами подол плаща.

Мистер Блэквелл откинулся на спинку кресла.

– Хорошо, я понял. Когда?

– Прямо сейчас, – ответил гость и поднялся со стула. Сальватор встал вслед за ним.

– Никак не получится. У меня много дел, расписанных по минутам. Часы недавно пробили 15.00, а это значит…

– Вы не поняли, Сальватор, это не то приглашение, от которого можно отказаться.

Гость в ту же секунду оказался рядом с директором, дотронулся до его плеча. Оба мужчины растворились в золотом свечении.

3

Моя обувь не была приспособлена для подобной дороги – сапоги страшно скользили. К тому же хлипкие колеса чемодана постоянно застревали в сугробах. Мне пришлось поднять его и нести в руках. Оледенев, я надела несколько свитеров, которые нашла в багаже и даже вторую пару носков, но это помогло лишь ненадолго.

Извилистая дорога была узкой. Вряд ли мы с дядей Сальватором можем разминуться. Но у нее был один значительный минус – с одной стороны была гора, а с другой – обрыв, не прикрытый никакими ограничителями. Стоит моей ноге соскользнуть, и я полечу вниз – прямиком в ледяное море.

Я уже несколько раз намеревалась вернуться к шлагбауму, но жуткий холод и страх замерзнуть насмерть гнали меня вперед. Вскоре пришлось признать всю глупость опрометчивого поступка. Разумные действия – не мой конек.

Дядя Сальватор говорил, что путь от шлагбаума до дома занимает около двадцати минут. По ощущениям уже прошло больше часа. На улице стемнело, телефон разрядился, из носа текло.

Внезапно мои ноги подкосились, а дыхание сбилось и стало прерывистым. «Я здесь умру, я никогда не увижу дядю!», – тревожные мысли проносились одна за другой и подстегивали друг – друга. Меня бросило в жар, а к горлу подступила тошнота. Это чувство мне было хорошо знакомо.

Первая паническая атака застигла меня врасплох. Это случилось сразу после несчастного случая. С тех пор они повторялись регулярно. Не помогли ни таблетки, ни множество сеансов психотерапевта. Единственный результат, которого удалось добиться – я научилась сдерживать развитие приступа. Обычно я повторяю следующие слова, ставшие мантрой стабильного состояния: «Расслабься и дыши».

В этот раз успокоиться не удалось. Чувство обреченности накрыло с головой, я выпустила из рук чемодан и бросилась бежать вверх по дороге. Виски пульсировали, слезы жгли кожу, будто проедая ее насквозь, а сердце стучало чересчур быстро и громко. Неожиданно правая нога соскользнула и подставила подножку левой. Я упала и по льду, скрытому под пушистым снегом, покатилась к обрыву.

4

Сальватор и человек в голубом плаще возникли из яркой вспышки золотого света в здании Суда. Это просторное круглое помещение, стены, пол и потолок которого покрыты белым мрамором. В зале нет ни одного окна, ни одной лампы или светильника, однако, в нем всегда светло как пасмурным днем, когда солнце едва выглядывает из-за облаков. Периметр зала обрамляют три колонны, проходящие сквозь потолок. Между этими колоннами тянутся длинные ряды скамеек, уходя вверх как на стадионе.

Примечательно так же то, что в этом зале нет ни одной двери через которую кто-нибудь может попасть внутрь, однако, все скамейки были заняты. В одной части зала сидели люди в белых плащах, в другой – в голубых, а в третьей – в черных, причем последних было значительно меньше. Внезапно седовласый мужчина в белом встал и жестом пригласил Сальватора и его проводника.

– Алес, хоть раз ты справился со своей задачей, – пренебрежительно сказал пожилой мужчина, и Сальватор показалось, что он услышал, как скрипнули зубы Алеса.

– Я рад, что ты пришел.

На этот раз мужчина обращался к Сальватору. Он сдержанно поклонился, приветствуя его.

– А у меня был выбор? Знаешь, Пруденс, о таком надо предупреждать, – Сальватор одолел гнев и проговорил это достаточно сдержанно.

– Ты один из членов Совета и обязан являться по первому зову, помни, ты сам вызвался быть среди нас, – Пруденс сказал это не раскрывая губ. Слова прозвучали лишь в голове директора. Затем Пруденс приобнял Сальватора, отчего тот едва заметно поморщился. Не увидев этого, Пруденс пригласил его занять место среди людей в голубых плащах. Сальватор прошел вдоль зала, достал белоснежный носовой платок из переднего кармана пиджака, расстелил на скамье и лишь затем сел сверху.

Пруденс вышел в центр зала и начал собрание. Гул тут же стих и все взоры обратились к пожилому ангелу.

– Как вы знаете, один из Хранителей ключей был убит сегодня утром.

Пруденсу уже более двадцати веков, но по людским меркам он выглядит максимум на пятьдесят лет. У него подтянутая фигура, длинные черные волосы с проглядывающей сединой. Морщинки, собранные вокруг глаз, лишь придают ему неуловимый шарм. Среди людей его бы сочли привлекательным мужчиной. Единственное, что выдает истинный ангельский возраст – это тяжелый, отчужденный взгляд. Даже когда Пруденс улыбается, в его карих глазах не загорается ни одной счастливой искорки, так много довелось ему пережить.