Следак 3 - Николай Живцов Страница 3

— Нехорошо обманывать начальство, — наставительно бросил я комсоргу.

Та в ответ фыркнула и еще выше задрала свой острый подбородок.

Наконец-то мы это сделали — прошли путь от начала до конца. И остановились черте где.

— Где машины?! — непонятно кого-то конкретно или всех скопом спросил Мохов, так как при этом он крутился словно волчок оглядывая окрестности.

Рафиков поблизости не наболюдалось. Хотя могли бы заранее подогнать к месту выхода их парада.

От холода у всех уже губы посинели. Даже у тех, кто спасался горячительными напитками.

Мохов вышагивал туда-сюда-обратно и матерился.

— Можно мы уже домой пойдем? — раздались первые робкие просьбы.

— Никто никуда не расходится! — опередила Грачева начальника, который уже замахнулся рукой, чтобы всех громогласно отпустить. — Вы отвечаете за выданные вам плакаты! Я не намерена одна их здесь сторожить! — комсорг обвела толпу недовольных сотрудников милиции гневным взором.

Минут через пять к нам подкатила черная волга. Мохов, ругая водителя за опоздание, залез в салон, за ним рвануло начальство поменьше. Но мест хватило не на всех. Курбанова буквально на доли секунды опередил более юркий Лусенко, и пришлось заму из следствия провожать машину печальными глазами.

— Мне холодно, — всхлипнула Ирочка, что тоже мерзла среди нас, и Войченко загородил ее от ветра.

Следствие представляли только мы вчетвером, вместе с Курбановым, который сейчас притопывал по скованному льдом асфальту, пытаясь согреть ноги.

— Все, я домой, — сказал я зевающему во всю пасть Скворцову и что-то шепчущему на ушко Ирочке Войченко.

Пожал им руки, приставил плакат к фасаду дома и пошел в сторону остановки.

— Чапыра, вернись немедленно! — ожидаемо услышал я вслед.

Показывать даме средний палец было невежливо, поэтому я ограничился игнором.

— Чапыра! — это уже меня догнал громкий голос Курбанова. А затем и он сам развернул меня за плечо. — Ты не охренел?! — прорычал майор мне в лицо.

— Я замерз, — поправил я его.

— Все замерзли! Но все дисциплинированно ждут машины! А ты демонстрируешь неподчинение. Не понимаешь что ли, раз ушел один, уйдут и другие?!

— Так пусть уходят, — не понял я предъявы. — Прошли колонной и ушли. В чем проблема-то?

— Чапыра мне все чаще начинает казаться, что ты специально всех злишь и выводишь из себя.

— Товарищ майор, я просто иду домой! Мероприятие закончилось. Где тут криминал?

— А плакат!

— Он не мой, — отбрехался я от чужого имущества.

Курбанов еще что-то хотел сказать, но в этот момент возле нас остановилась очередная черная волга.

— Альберт? — задняя пассажирская дверь приоткрылась, и мы увидели Митрошина. Тот, как и все сегодня, был в форме, только прокурорской. — А я смотрю, ты, не ты. В форме вы все одинаковые. О! И товарищ Курбанов здесь.

— Здраствуйте, Борис Аркадьевич, — расплылся майор в доброжелательной улыбке.

— Вы чего тут стоите? Демонстрация же уже закончилась, — спросил нас Митрошин.

— Лично я иду домой, — опередил я Курбанова.

— Подвезти? А то долго тебе придется идти, все подъезды к центру перекрыты.

— Даже не знаю, как вас благодарить, я так замерз, что скоро бренчать начну, — сказав это, я обошел машину и залез в нее с другой стороны от Митрошина.

— Руслан, вы с нами? — спросил у Курбанова прокурор, а то тот застыл столбом, словно насквозь промерз.

— Да, конечно, — оттаял майор. — Минутку, — при этих словах, он развернулся. — Войченко! Быстро сюда!

Когда следователь подбежал, Курбанов вручил ему свой плакат, что до сего момента не выпускал из рук.

— Всё, давай, — напутствовал он Дениса, после чего занял переднее пассажирское сидение.

Я усмехнулся быстрой смене у него приоритетов, но вслух ничего не сказал.

— Слышал о твоей речи в университете, — рассмеялся Митрошин. — Говорят, после нее половина студентов захотела стать следователями.

— Это я настоял, чтобы с комсомольским поручением отправили именно Альберта, — вмешался, греющий уши, Курбанов. — Сразу разглядел в нем талант к публичным выступлениям.

— Ваша проницательность, Руслан Тахирович, подтверждает, что вы отличный следователь, — вежливо ответил на такое заявление прокурор.

— Вряд ли все они дойдут до отдела кадров, — подпортил я майору радостную картину, а то тот начал лучиться от похвалы.

— Но какой-то процент дойдет! — не сдавался Курбанов.

— Уверен, что немалый, — поддержал его Митрошин.

Мне было безразлично, и я отвернулся к окну. На улице сплошным потоком шли люди — возвращались пешком с демонстрации. Флажками уже не махали, двигались целенаправленно. Морозный выдался сегодня день.

— Вас у отдела высадить? — поинтересовался водитель.

— Да, если можно, — в этот раз меня опередил Курбанов. Но я не возражал, значит переоденусь в гражданку. Сперва собирался идти в форме домой, так как до него от центра города было ближе.

— Прямо поражаюсь, — начал майор, когда мы покинули прокурорскую машину. — Вот что они все в тебе находят? Ты же недисциплинированный и плюющий на субординацию тип. В чем твой секрет?

— Я, товарищ майор, обаятельный, — открыто улыбнулся я Курбанову.

— Наглый ты, а не обаятельный, — озвучил майор свое мнение, о чем-то задумался и спустя минуту, когда мы уже вошли в здание и подошли к окну в дежурную часть, продолжил. — Ты не куришь, и Митрошин тоже не курит, — принялся он искать точки соприкосновения.

— Бросайте, Руслан Тахирович, и вступайте в наш клуб радеющих за здоровый образ жизни, — потроллил я его.

Тот в ответ посмотрел на меня задумчиво. Но спустя секунду его глаза блеснули, а губы искривились в ухмылке.

— Это ты-то ведешь здоровый образ жизни? Да ты бухаешь как не в себе!

— Чего? — я даже остановился от такого наезда. Совершенно несправедливого.

— Устроил из квартиры притон! — продолжал накалять Курбанов. — Ты ведешь не здоровый, а аморальный образ жизни!

Хотелось бросить ему в лицо все, что я о нем думаю, а еще лучше заехать кулаком, но я стиснул зубы, расслабил пальцы рук и спокойно произнес:

— Всего доброго, товарищ майор. Мне нужно идти, — после чего свернул в сторону дальней лестницы.

Остаток выходных я провалялся дома с котом в обнимку. Вставал лишь для того, чтобы выпить горячий чай с медом. После праздничного гуляния на морозе простыл и теперь мучился с горлом. Но ко вторнику полегчало, поэтому пришлось идти на службу.