Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер Страница 3

– Думаешь, это все настоящее? – спросила Блу.

Они сидели среди молодых дубов, под краденым летним солнцем. Сквозь влажную землю вокруг пробивались корни и камни. Подернутый дымкой воздух совершенно не напоминал пасмурную холодную осень, которую они только что оставили позади. Они тосковали по лету, и Кабесуотер устроил им лето.

Ричард Ганси Третий лежал на спине, глядя в расплывчатую теплую синеву меж ветвей. Растянувшийся на земле, в бриджах защитного цвета и в ярко-желтом свитере, он выглядел праздным, растрепанным, чувственно красивым наследником волшебного леса.

– А что вообще настоящее?

Блу сказала:

– Может, мы все приходим сюда, засыпаем и видим один и тот же сон.

Она знала, что это неправда, но было одновременно приятно и жутко представлять, что они так тесно связаны и что Кабесуотер показывал им то, о чем они все думали, стоило закрыть глаза.

– Я могу разобраться, когда бодрствую, а когда сплю, – заявил Ронан Линч.

Если в Ганси все было сглаженным по краям, органичным, слегка выцветшим и однородным, то Ронан был резким, темным, негармоничным, рельефно выделявшимся на фоне леса.

Адам Пэрриш, который лежал на земле, свернувшись, в потрепанном, испачканном смазкой комбинезоне, спросил:

– Правда?

Ронан издал неприятный звук, то ли презрительный, то ли радостный. Он напоминал Кабесуотер – творец снов. Если Ронан и не видел разницы между сном и бодрствованием, то только потому, что она не имела для него значения.

– Может, я приснил тебя, – сказал он.

– В таком случае, спасибо за хорошие зубы, – ответил Адам.

Вокруг них Кабесуотер гудел и полнился жизнью. Над головой хлопали крыльями птицы, которых не существовало за пределами леса. Где-то рядом вода текла по камням. Деревья были огромными и старыми, густо поросшими мхом и лишайником. Возможно, так было потому, что Блу знала: Кабесуотер разумен. Но ей казалось, что он и выглядит мудрым. Если она позволяла мыслям забрести далеко, то буквально чувствовала, как лес прислушивается к ней. Это было трудно объяснить; все равно что ощущение, которое испытываешь, когда кто-то водит рукой над твоим телом, не притрагиваясь к коже.

Адам сказал:

– Нам нужно завоевать доверие Кабесуотера, прежде чем идти в пещеру.

Блу не понимала, что значила для Адама столь тесная связь с этим лесом, обещание быть глазами и руками Кабесуотера. Она подозревала, что иногда Адам тоже этого не понимал. Но, следуя его совету, компания снова и снова возвращалась в лес, гуляла среди деревьев, осторожно исследовала Кабесуотер и ничего не уносила. Они бродили вокруг пещеры, в которой, возможно, находился Глендауэр. И Мора.

«Мама».

В записке, которую та оставила больше месяца назад, ни слова не говорилось о том, когда Мора рассчитывала вернуться. И собиралась ли она вообще возвращаться. Поэтому было невозможно понять, почему она не появилась до сих пор – то ли потому, что попала в беду, то ли потому, что не торопилась домой. Может, у других людей матери тоже исчезают в подземных пещерах, когда переживают кризис среднего возраста?

– А я не вижу снов, – сказал Ной Черни. Он был мертв, так что, вероятно, он никогда и не спал. – Поэтому, наверное, это все настоящее.

Настоящее, но для них и только для них.

Еще несколько минут, или часов, или дней – что такое время в Кабесуотере? – они бездельничали.

Чуть в стороне от компании младший брат Ронана, Мэтью, радостно болтал со своей матерью, Авророй. Они оба были золотоволосыми и ангелоподобными, оба выглядели как порождение Кабесуотера. Блу хотелось возненавидеть миссис Линч – за ее происхождение (Аврору в буквальном смысле придумал собственный муж) и за то, что объем внимания и интеллект у нее были щенячьи. Но, по правде говоря, Аврора была бесконечно добра и жизнерадостна, так же безыскусно очаровательна, как и ее младший сын.

Она не бросила бы родную дочь на пороге выпускного класса.

Сильнее всего в исчезновении Моры Блу бесило то, что она не знала, следовало ли ей испытывать гнев или тревогу. Она бешено металась между двумя этими эмоциями, время от времени выгорая дотла и не чувствуя вообще ничего.