Дорога домой - О. О. Щетинин Страница 3

– Поэтому всегда в капюшоне и маске. Если захочешь ощутить Марс, то в зонах отдыха можно снять капюшон. Там ни ежей, ни медуз нет. Вернее, как правило, нет, так что всё равно зевать не надо. Впрочем, на поверхности у вас будет сопровождающий. Можно и без него, но поначалу советую не пренебрегать.

Вот тут я не удержалась:

– Тим, ты же говорил, что там хорошо! А там, получается, тоже толпами бродят желающие меня сожрать?!

А эти двое переглянулись и ржут.

– Да… Хорошо…

– Но недолго, да? – и сама не знаю, сердится или тоже смеяться с ними за компанию.

– Кстати, ёжики тебя не сожрать хотят, это не местные пиявки. Им для размножения влага нужна. Они обычно семечки во влагосодержащую породу откладывают, но им по большому счёту не важно, человеческое это тело или пористый камень. Они разницы не видят.

– А я в путеводителе прочитала…

Игорь с Тимом опять смеются:

– Меньше этой писанине верь. Нет, там местами дельные вещи написаны, а местами – чушь полнейшая. Лучше самой всё увидеть.

– Там много оазисов. И красиво. А какие краски… Таких красок нигде нет больше, – гляжу, Тим опять поплыть готов. Я его в бок ткнула:

– Нет, нам точно надо туда. Разбираться. А то мне уже страшно, как тебя каждый раз уносит куда-то, стоит про Марс хоть что-то сказать!

А он на меня глянул и говорит:

– А как хорошо в парке Олимпа…

Но вот тут я почувствовала, что он уже в руки себя взял и дразнится. Так что просто спросила:

– В парке? Но ты же говорил, что Олимп законсервирован!

– Город внизу, под землёй. А парк наверху. Ну как, парк… Фонтан, плющ с цветами, музыка…

– Фонтан? А местное зверьё?

– Там для них слишком влажно. Много воды – тоже плохо. Некоторые от неё погибают.

И тут Игорь влез:

– И часто ты там музыку слышал?

– Часто.

– Ну, ты даёшь… – у Игоря лицо такое странное сделалось, что я поняла: с этой музыкой всё не так просто. Ну и спрашиваю:

– А что это значит?

– Да понимаешь… Музыку включает сам Олимп. Город, который законсервирован. Это даже не город, а база Первых. Просто так сложилось, что его городом называют. Говорят, так с нами предки общаются. С марсианами.

Вот уж не было печали! Ещё одна загадка на нашу голову. Нет, так-то оно интересно, но понятно же, это всё с Тимом как-то связано!

– То есть если он включает музыку, то хочет общаться типа? – спрашиваю. Игорь головой покачал:

– Нет. Не хочет, а общается. Но это легенды. Скорее всего, это компьютер. Но…

И тут я поняла, что сейчас просто завизжу:

– Бр-р-р! В смысле – с марсианами? Что значит – не хочет, но общается? Вы, двое, вы меня уже вконец запутали!!!

В этот раз они не засмеялись, только Тимка меня сгрёб и в макушку чмокнул. А Игорь объяснил, серьёзно так:

– Олимп просто включает музыку. Увидел хорошего человека – и включил. Чтобы приятно было. А кто-то говорит, так Михалыч развлекается. А потом слушает, о чём мы судачим.

– Да вы издеваетесь! Что за Михалыч?!

– Последний Первый. Вернее, последний живой Первый. Перед консервацией он ушёл вниз. Сказал, с друзьями остаться хочет. Мол, вы уже выросли, без нас справитесь, а за базой следить надо.

– Всё. Я уже вообще ничего не понимаю. Что значит «последний живой Первый»?

– Ты вообще про Первых знаешь?

– Ну да. Это могучие лоа, ваши предки.

– Лоа?.. А, ты рассказывала, – Игорь кивнул. – Знаешь, вполне может быть. Так вот, почти все Первые погибли во время Сумерек и Зари. Когда создавали мемориал, Михалыч, главный врач базы, оставался последним живым Первым. Но вообще Последним Первым называют другого человека. Марка Гомаро, единственного Первого, о судьбе которого ничего не было известно. И всё это время его продолжали искать.

Ох, что-то как-то странно Игорь последнюю фразу произнёс! Что-то он знал или подозревал такое… Ну да ладно. Пока рассказывает – буду слушать, если что, потом спрошу.

– То есть то, что Тим говорил про группу «Память» – правда?

– Да. Наши предки поклялись найти и вернуть домой всех. Кого можно. Понятно, что если в истребитель попала ракета, или в корабле взорвался двигатель, ничего не останется. Но всех, кого могли, действительно нашли. Они все упокоены в Олимпе. Кроме Гомаро. Но теперь… Прости, боюсь сглазить, – Игорь помолчал и добавил: – Просто Первые – они были первыми во всём. Первые пришли, построили первый город, первыми пошли в бой. И гибли первыми. Прилетите, вам всё расскажут. Тайны в этом нет.

– Ясно… Звучит… гордо. И печально.

Я на Тима посмотрела, а он сидит, задумался, так глубоко, что вроде как уже и нас с Игорем не слушает. И мне вдруг за него страшно стало, словно вот-вот случится что-то, и я его потеряю. Я не выдержала, к нему прижалась, Тим улыбнулся, обнял меня, погладил:

– Ты чего? – говорит.

– Всё нормально?

– Да. Просто задумался.

– Не знаю… Я испугалась чего-то…

– Не боись. Прорвёмся.

– Ага.

И как ему объяснить, что я вовсе не лететь боюсь! То есть боюсь, конечно, но за него мне куда страшнее…