Ярослав Умный. Государь Руси - Михаил Ланцов Страница 3

— Почему? Что мне мешает не только его удалить из твоего рта, но и пустить под нож всех участников Собора и их гостей?

— Потому что мы несем слово Божье!

— И что?

— Слово божье, это – закон небес! Ты не посмеешь нас убивать! Или небеса отвернутся от тебя!

— Эти, с позволения сказать «законы», объясняют, почему яблоко не может упасть в небо?

— Что? — не понял Фотий.

Ярослав же взял со стола яблоко и вытянув его вперед перед собой отпустил. Фрукт закономерно упал на пол.

— Видишь. Я не кидал его. Просто отпустил. И яблоко упало. Почему оно упало на землю, а не улетело в небо? Почему оно не осталось висеть в воздухе? Это объясняют твои писания? Если нет, то они не стоят и выеденного яйца. Ибо это не законы Всевышнего, которым подчиняется все сущее, а пустопорожняя болтовня.

— Ты опять оскорбляешь веру, — покачал головой Вардан.

— Нельзя оскорбить словами правды.

— Но у тебя получается.

— Я свое слово сказал. Для империи иметь одну сильную церковь смертельно опасно. Церквей должно быть много, им надлежит быть слабыми и собачиться промеж себя. Один большой и могучий пес может загрызть, свора маленьких декоративных собачек – не только смогут развлечь, но и совершенно безобидны.

— Ты сказал, что возьмешь Иерусалим, — холодно процедил Фотий.

— Если я его возьму, то ты примешь мои слова?

— Нет.

— Тогда какой смысл мне тебе что-то доказывать? А, престарелый глупец?

— Я…

— Ты просто человек.

— Ты тоже.

— Только я этого не отрицаю, — кивнул Ярослав. — Ты хочешь, чтобы я пошел в Святую Землю и освободил Иерусалим. Но ты разве не понимаешь, что это будет не Крестовый поход истинно верующих, во славу Господню идущих освобождать Гроб Господень. Нет. Это будет военный поход язычников, идущих за добычей. Поход, который покажет, что победу в войне дарует бог войны, а любовь – бог любви. И то, и другое – ипостаси Всевышнего. Его лики. Отражения. Проекции. Ибо истинную суть Всевышнего познать невозможно для столь несовершенных существ как мы. Но суть не в этом. Суть в том, что если ты пойдешь на войну, ища поддержку у бога любви, то враг твой тебя возлюбит. Жестоко и противоестественно. Но этого ли ты жаждешь в сражениях? Молчишь? Это правильно. Как ты видишь – я не выступаю против христианства, иудаизма или ислама. Нет. Я против того безумия что творят жрецы этих церквей. Я пойду на Иерусалим войной. И я отобью его. А когда вернусь – Собор выполнит мои требования. Те, которые уже озвучил. Если же нет, то я уничтожу всех его участников и каждого, кто их поддержит.

— Но это безумие! Ты не вправе вмешиваться в церковные дела!

— Если церковь позволяет себе постоянно вмешиваться в светские дела, то что мешает мирянам вмешиваться в ее дела? Как там говорится? Не суди, да не судим будешь. Или ты забыл этот принцип христианства?

Фотий насупился и промолчал.

— Не стоит обижаться, друг мой, — криво усмехнулся Ярослав. — В конце концов, что мешает мне пригласить других северян, что оставят на месте империи лишь пригоршню языческих графств и герцогств.

— Ты угрожаешь мне? — нахмурился Вардан, ответив вместо Фотия.

— Тебе? Нет. Ты ведь будешь их сюзереном. Их сила будет твоей силой. Куда большей, чем сейчас. Я угрожаю его организации, — кивнул наш герой на патриарха, — которая слишком много на себя взяла.

— Хорошо, — процедил Фотий. — Собор примет твои требования.

— Отлично.

— Но сначала ты возьмешь Иерусалим.

— Разумеется, — улыбнулся Ярослав и, поднявшись, пошел на выход.

— Василий! — окликнул его Фотий.

— Что? — широко улыбаясь, ответил наш герой.

— Ты ведь будешь гореть в аду. Ты понимаешь это?

— Скорее вариться в котле, — усмехнулся Ярослав. — Но не переживай. Я потру тебе там спинку… Удивлен? Или ты думаешь, что тебя ждет что-то иное? Но не переживай. Когда попадешь в ад – главное не теряйся. Как увидишь черта – сразу бей ему по яйцам и отнимай вилы. А потом, немедля атакуй. И коли, коли, коли, пока тебя как нарушителя режима за плохое поведение не выгонят в рай.

— Почему в рай? — удивился Вардан.

— А куда еще? — хохотнул Ярослав и отвернувшись, насвистывая какую-то мелодию, не удалился.

— Безумец… — прошептал Фотий, покачивая головой.

— Но разве он сказал что-то неверно? — повел бровью Вардан. — Про церковь, — добавил он, видя до крайности изумленное лицо патриарха.