Техподдержка. Мертвая зона - Олег Дивов Страница 3

Равнодушно оглядел противоположный дом – и занервничал. Сквозь размочаленный чердак смутно виднелось что-то вдалеке. Едва различимая в горячей дымке призрачная высотка.

«Ничего странного, мы в низине, а центр на холмах. И ничего хорошего. Там могли уцелеть огневые точки на верхних этажах…»

Перекресток был слишком просторный, а значит, небезопасный при артобстреле, но хотя бы Т-образный. Потрепанные трехэтажные дома прикрывали его с двух самых плохих направлений: восток и северо-восток. Там бывший деловой центр города. Пока тебя оттуда не видно, радуйся жизни. Высунешься под прямую наводку – могут заметить и выстрелить. А могут заметить и не выстрелить. Или вообще не заметить. Или им плевать на таких, как ты. Или им давно на всех плевать, и ты попусту волнуешься. Никто в Абудже не скажет, насколько рискованно в январе пятьдесят второго года шляться вплотную к центру. Ставить эксперименты дураков нет, они кончились путем физической убыли еще в пятидесятом.

Пару лет назад разгуливать по этим кварталам в полный рост было самоубийством. Незадачливые мародеры гибли сотнями, если не тысячами, кто их считал-то. Потом стало поспокойнее, и теперь принято думать, что запад города вполне безопасен, а на восток ходить уже незачем, и поэтому на востоке, наверное, тоже хорошо, пока нас там нет.

Тут надо пояснить, как выглядит Абуджа. Она сверху похожа на черт знает что, но если смотреть по главным магистралям, то основная застройка напоминает медузу, щупальцами налево, головой направо. Щупальца, раскинутые по широкой равнине, держат пригород с аэропортом; поближе к голове – некогда фешенебельные, а нынче раздолбанные, жилые районы для небедной публики. А голова медузы – тот самый центр города, состоящий из «Центрального Бизнес-Района», правительственного квартала и шикарного, пока не сгорел напрочь, дендропарка. Еще там была военная база, у правительства под боком на всякий случай. Центр – довольно компактная территория, не больше десяти километров в поперечнике, зажатая невысокими скальными хребтами; на востоке она упирается в гору Асо, и тут Абуджа внезапно кончается. Странный дизайн: и не скажешь, что столицу делали с нуля по единому плану. Но, во-первых, рисовали японцы, а во-вторых, город надо было уложить в равнину между гор, и что получилось, то получилось. Уложили. Затолкали, упихали, запинали ногами или красиво вписали, это как вам больше нравится.

Сейчас в пригороде довольно спокойно чувствует себя и непонятно чем занимается сто тысяч народу. И еще жарит гадость всякую… Но в покинутых людьми кварталах, недавно красивых и богатых, а теперь ветхих и закопченных, – их зовут «горелыми», и некоторые вправду сожжены дотла, – надо быть настороже. Если знаешь, что следующая улица простреливается из центра прямой наводкой, лучше пересечь ее бегом. Ты в безопасности только когда прикрыт с востока. Местный фиксер уверяет, что минометных и ракетных атак можно больше не бояться. То ли их нет в программе, то ли боеприпасы кончились.

Поэтому Лехе было относительно спокойно на перекрестке. Ровно до момента, пока, отвернувшись от надоевшего шотландца, не поднял глаза – и не увидел сквозь обгорелые стропила верхушку небоскреба.

Сразу захотелось перейти на другую сторону и встать под стену. А то и прилечь.

Следом возникла мысль, что от обычной пушки ты спрячешься за дом, но та штука, которая сильно бахает, – она тебя вместе с домом прихлопнет. Не пробьет его, так обрушит тебе на голову.

Ты прикрыт или не прикрыт, все едино: хрясь! – и маме похоронка.

Сейчас еще выяснится, что и минометы заряжены. И ракетные установки. И вообще техника работает отлично, просто у нее исчерпан лимит на геноцид черного населения, она теперь белых хочет.

Леха поежился.

– Какой-то дым… Неправильный, – сказал Пасечник. – Гражданский.

– Ну-ну, – протянул Смит.

– Там же этот жуткий рынок, ты сам говоришь. С рынка и натянуло. Или не с рынка. Да откуда угодно. А горячий воздух знаешь как искажает – возможно, мы наблюдаем чистый мираж сейчас.

– В западных предместьях Абуджи несколько источников сильного задымления, – философски отозвался Смит. – Например мыловаренный завод и цех самогонщиков.

– Ну вот! Еще и провоняли весь пригород, хоть нос затыкай. Живут как на помойке, жгут всякое дерьмо, а мы теперь гадай, где именно у них горит…

– Очень толерантное замечание по отношению к людям, которых буквально втоптали шагоходами в каменный век, не правда ли?

– Ничего такого не имел в виду, – твердо заявил Пасечник. – Я восхищен моральной стойкостью и предприимчивостью жителей Абуджи!

Он даже на миг оторвался от своего прицела и оглянулся на проводников, словно думая спросить: все меня слышали? Но проводники спокойно жевали и делали вид, будто их тут вообще нет.

– Так или иначе, – сказал Смит, – оптические искажения ни при чем. Источники дыма я нанес на карту, пока вы с фиксером обсуждали наш маршрут. Конечно не потому что они дурно пахнут, а поскольку нам настоятельно советовали туда не лезть… Поверь, они слишком далеко от места, куда сейчас прилетело. Этот дым – где надо дым. И какой надо дым.

– Может, там дом горит, – буркнул Пасечник, вглядываясь.

– Ну-ну, – повторил Смит.

Леха подумал, что одежда изгваздана безвозвратно, значит, можно без опаски прислониться к закопченной стене. И прислонился. Он бродил по заброшенным кварталам всего-то третий час, и ему тут уже осточертело.

Надоело видеть разрушения. Надоело бояться выстрела в спину и кирпича на голову. Надоело прикидываться оператором телегруппы и таскать на себе по жарище три камеры, две на плечах и одну на бейсболке сбоку. Ему пытались всучить каску с вентиляцией, было бы полегче, но Леха отказался наотрез. Человек в каске слишком похож на военного издали. Очень характерный силуэт головы. Живой стрелок еще подумает, а у робота программа. Мелькнула каска, в нее – пуля. Конечно, на каске со всех сторон штрих-коды «не стрелять, пресса», но это аргумент только для адвоката покойного и клерков страховой компании. Почему не распознали гражданского? Ну, мы предполагаем, что было жарко и видимость оставляла желать лучшего, поэтому оптика не справилась. Примите наши соболезнования и распишитесь вот здесь…

При мысли, что рано или поздно Пасечник захочет свернуть еще ближе к центру Абуджи, где живых нет, одни вооруженные роботы, и у каждого – программа, а видимость хуже, чем в пригороде, становилось вовсе дурно.

В центре – варзона. Не первая на планете и вряд ли последняя, но конкретно эта, зараза, особенная. С характером.

Варзона – феномен двадцать первого века, территория, где автоматика пытается сама довести до конца войну, с которой разбежались люди. Там лежат в засадах дроны-снайперы, чутко дремлют в укрытиях системы ПВО, корректировщики огня сидят на крышах, и за любым углом может прятаться в режиме ожидания твоя пушечная, ракетная, минометная погибель. И всюду датчики и ловушки, ловушки и датчики.

Иногда зона приходит в движение и начинает палить. И снова замирает. Как правило, в варзонах есть две противоборствующие стороны – и дерутся они, оставшись без человечьего присмотра, с нечеловеческим энтузиазмом, отчего ресурсы у них истощаются быстро. Обычно тарарам продолжается до шести месяцев, а потом даже у самых хитрых роботов кончается энергия. С этого момента – когда боевые действия прекратились, – варзона считается территорией без установленного имущественного статуса, то есть, ее можно грабить. Тогда приходят «мусорщики» – серьезные дельцы с машинами инженерного разграждения, саперами-автоматами, тяжелыми артиллерийскими тягачами и контрактом на утилизацию военной техники по списку.