Выживания не гарантирую - Андрей Лазарчук Страница 29

31.08.1061. 19 час.

Старая шахта.

– И какая же здесь глубина? – капитан смотрел вверх. Туда уходил вертикальный колодец с непривычным шестиугольным срубом. Луч сильного фонаря терялся, не достигая края.

– Кто ж его мерял? – Выдра пожал плечами. – Маю, метров боле полста, но не сто.

– А колодец куда ведет?

– Камора там глухая, а для чего – не знаю, нет. Что-то тут все время рыли, землю вынали, железо вколачивали…

Последние две сотни метров мы продирались мимо завала из множества вагонеток. Похоже было на то, что их сюда специально стаскивали и переворачивали. И вот теперь рельсы окончились барьером из толстенных брусьев, штольня расширилась раза в два, крепеж стал чаще и как-то солиднее, на потолке лежал толстый слой сажи – будто здесь что-то долго и дымно горело. То есть – почему будто? Именно горело.

– Надо торопиться, – сказал капитан. – Ребята! Смотреть под ноги, искать свежую землю. Вперед, шагом…

– Да вот же она, свежая, – сказал Поротов, наклоняясь.

Он распрямился. На ладони его была рыжая глина.

И все согласно подняли головы.

Я молча взялся за пэзээр. Он мог стрелять не только термитными шнурами, но и кошкой с прочным тросиком – чтобы зацеплять и утаскивать. Или, как в нашем случае – подтягиваться самому.

«Глухая камора» таковой и оказалась: низкое, вряд ли три метра, сплошь уставленное деревянными подпорками помещение. В двух местах потолок был значительно выше. Видимо, здесь и собирались в давние времена что-то ставить, какие-нибудь дробилки, машины, котлы…

Под ногами тихо рассыпались комки глины.

Я вдруг поймал себя на том, что изо всех сил стараюсь не думать: а как оно там, наверху? Кто еще жив? И… вообще…

– Вот она! – свистяще прошептал капитан откуда-то издали.

Это был конец трубы – тонкостенной стальной трубы, выходящей из стенки на высоте колена. Капитан сидел перед нею на корточках и заглядывал внутрь.

– Ну, что, Зден Рышардович? Дошли? – он говорил едва слышно.

– Не знаю, – ответил я еще тише. А что тут скажешь?

Капитан встал, накинул на трубу свою куртку, поманил меня рукой. Мы отошли подальше от зева.

– Если наш друг ничего не напутал, то эта труба приведет нас прямо и непосредственно в хранилище ракет. Вот только… – он раздвинул руки, показывая внутренний диаметр трубы. – Восемнадцать дюймов. Или девятнадцать. Ведь не пролезем.

– Зачем в ракетохранилище нужна такая труба?

– Хотел бы я знать… Или пролезем?

– Я-то пролезу.

– Думаю, что я тоже. А больше, пожалуй, никто. У вас какой размер костюма?

– Сорок шестой.

– У меня чуть больше. Придется вам идти первым, потому что закупоривать лучше пути отхода.

– Создаете заградотряд, капитан?

– Совершенно верно. Ну, что? С Богом?

– Надо распорядиться отделением.

– Назначьте заместителя.

– Да. Сейчас…

Я вдруг понял, что ничего не могу. Была полная потеря ориентировки, контроля над собой… тихая паника.

– Распорядитесь: пусть поднимаются все сюда. Командуйте, прапорщик.

– Я курсант.

– Присваиваю вам внеочередное звание. Имею право.

– Не имеете.

– Ко всему прочему, вы еще плохо помните Устав. Раздел семнадцатый. Действия в чрезвычайных обстоятельствах. Временные войсковые единицы…

– Понял.

– Отвечайте как положено.

– Служу Отечеству.

– Вот так-то. Командуйте, прапорщик…

Я по примеру капитана снял куртку, прикрыл ею трубу; потом подошел к колодцу, наклонился – и в лицо меня толкнуло слабой, но вполне ощутимой воздушной волной, принесшей отзвук далекого взрыва.

Тут же возникло бледное пятно опрокинутого лица. Это был Самосенок. Он молча выбрался из колодца.

– Сзади стреляли, командир, – сказал он. – Было слышно.

– Понятно, – сказал я. – Тихо, не шуми.

За ним выбирались остальные. Выдру вытянули, как бадью – в шесть рук.

– Стройся, – скомандовал я шепотом. И, когда построились: – Ребята! Кто на гражданке носит сорок восьмой размер?

– Я, – сказал Поротов.

– У меня штаны сорок восьмой, – сказал Костя Пороховщиков, командир второго звена.

Остальные промолчали.

– Суть дела следующая, – сказал я. – Дальше дорога идет по трубе диаметром меньше полуметра. Я, как самый тонкий, иду первым, господин капитан за мной, Вася – третьим. Остальные – как получится. Я протащу за собой трос…

– Все ясно, командир, – сказал кто-то.

– Те, кто остается здесь, прикрывают наш тыл. Боюсь, что первый заслон уже… все. За старшего… – я обвел всех взглядом; выбрать следовало как самого крупного, так и самого стойкого. – Курсант Авхадеев.

– Есть, командир.

– Задача ясна?

– Так точно. Прикрывать ваши спины.

– Да. И… постарайся без потерь, Гарик. Здесь идеальная позиция…

Позиция была что надо. Главное – некуда отступать.

Авхадеева звали Гарри. Гарри Мамедович.

Мне показалось, что я полз вечность. Труба была шершавая, но вымазанная какой-то дрянью типа тавота или солидола – локти скользили. Если считать, что за каждое движение (как назвать квант ползанья?) я продвигался вперед сантиметров на двадцать, то длина трубы получилась сто шестьдесят метров. Но тросик к моей ноге был привязан стометровый, и я его так и не выбрал до конца.

Дважды мне пришлось перепиливать решетки – слава Богу, редкие, из двух перекрещивающихся прутьев. Мне уже казалось, что трубе не будет конца и что я так и подохну в ней, не доползя. И все же я дополз. Сначала возник запах: острый, колющий. Я надел защитные очки, натянул респиратор. Потом стали доноситься звуки. Потом повеяло холодом. Наконец, появился свет.