Реваншист - Анатолий Дроздов Страница 29

— Замучат парня, — сокрушенно сказал я. — Напоят и затискают. Еще и женят.

— Не получится, — успокоила Маша. — Их слишком много. Передерутся. Но жаль, что увели, — она вздохнула.

— Ладно, празднуем! — предложил я. — Все равно не отдадут…

Под бой курантов по радиоточке мы встретили Новый год и спустились в столовую, где гремела музыка.

— Шигзара! — надрывались динамики. — Шизгара…

Мы немедленно пустились в пляс. А то — самая популярная танцевальная мелодия 70-х. На самом деле песня называлась Venus, и никакой «шизгары» в ней не было. Но кого это интересовало? Музыка на мгновение умолкла, и дискжокей поставил «Звездочку ясную». Сегодня крутили только хиты. Мы с Лилей обнялись и закружились по залу. И я вдруг почувствовал, как начала отпускать меня пружина, которую я взвел при появлении в этом времени. С чего я себя накручиваю? Пора расслабиться и получать удовольствие от случившегося. Я молод, здоров, по утрам просыпаюсь от ощущения неизъяснимой радости, а сейчас танцую с замечательной девушкой, которая смотрит на меня влюбленными глазами. Чего тебе, старому хрычу, еще надобно?..

Мы вдоволь наплясались. Затем оделись и вышли на улицу. Там было полно народу. Парни и девушка бросались снежками, валяли друг дружку в сугробах. Отовсюду слышался смех и радостные крики. Встречные поздравляли нас, мы — их. В моем времени на Новый Год будет много фейерверков, но такой всеобщей радости — уже нет.

К себе я вернулся под утро. Коля обнаружился в комнате, где мирно спал. Надо же, вырвался! Как я узнал потом, зловредные девицы в отместку забрали у Коли костюм Деда Мороза. Ему пришлось собирать его назавтра по разным комнатам. Где ему, естественно, вновь наливали, так что к вечеру мой сосед приполз на бровях. Зато при костюме. Страшная вещь — женская любовь!

8 января мы с Лилей зарегистрировали брак. На церемонии присутствовали лишь мы да свидетели. Вечером компания отметила событие, а назавтра отправилась в деревню в Лиле. Свадьба мне запомнилась урывками — волновался, к моему удивлению. Но все прошло, как по нотам. В субботу утром мы отправились в костел. Там быстро исповедовались. Церемония вышла формальной. Я сказал: «Грешен, батюшка!» Ксендз сделал вид, что не заметил неправильного обращения и отпустил мне грехи. Затем мы так же скоренько повенчались — у католиков это не так долго, как у православных. При выходе из костела нас осыпали зерном. В ответ мы бросили в собравшуюся толпу конфеты. Дети бросились их собирать. Мы сели в УАЗ, который отвез молодых в колхозный дом культуры. Столы накрыли в зале, где мы с Лилей танцевали, а я выяснял отношения с ее ухажером. Гостей собралось море. Родственники невесты, соседи по улице, коллеги по работе родителей, подруги и школьные товарищи невесты… На торжество заглянул даже председатель колхоза. Поздравил молодых, выпил рюмку за их счастье и убежал. Вацлав при этом выглядел чрезвычайно довольным — не каждому оказывают такую честь!

Свадьбу играли по деревенскому обычаю. Я в этом ничего не понимал и ощущал себя болванчиком. Зато Коля чувствовал себя как рыба в воде. По пути из костела нам дважды перегораживали дорогу — вымогали деньги и выпивку. Коля урегулировал это быстро. Когда свадьба перешла к танцам, невесту, как водится, украли, о чем присутствовавшим сообщили во всеуслышание. Коля отправился на переговоры с похитителями, и скоро вернулся с Лилей. При этом моя супруга едва удерживалась от смеха.

— Знаешь, что он им сказал? — шепнула мне на ушко. — Требовали двадцать пять рублей и три бутылки водки. Он ответил, что сейчас заберет жениха и уедет. И они будут иметь дело с моим папой, — Лиля не выдержала и расхохоталась. — Папу в деревне боятся. Согласились на две бутылки со стола…

Застольем командовали специально назначенные сваты. Они вели церемонию, давая слово присутствующим в одном им известном порядке. К концу застолья один из них вынес большое блюдо, обернутое рушником.

— А зараз адарым маладых! Им на кватэру!

Первым встал Вацлав.

— Ад нас с маци — пятьсот рублёв!

На блюдо упали купюры. Я едва не рухнул со стула. Ничего себе зачин!

— Тетя Гэля — сто рублев! Тетя Франя — сто рублев!..

Каждую сумму сват озвучивал на весь зал. Деньги сыпались. Как я быстро сообразил, одаривали по родству. Чем ближе — тем больше. Меньше всего давали подруги невесты и ее школьные друзья, но и они клали по десять рублей минимум. К концу церемонии сваты на глазах у всех пересчитали деньги.

— Дзве тысячи пяцьдесят рублев! — озвучил один из них сумму.

Ни фига себе! Взнос на кооперативную квартиру, считай, есть. Деньги с поклоном вручили мне. Я сунул их в карман.

— Здымай з нявесты фату! — велел сват.

Я подчинился. Лиля пошла румянцем.

— Праводзим маладых!

Мы с Лилей встали и вышли из зала. В гардеробе набросили на себя верхнюю одежду. Какая-то незнакомая мне женщина отвела нас в чужой дом.

— Почему не к вам? — спросил я Лилю, когда женщина ушла.

— Не спрашивай! — покраснела она. — Так нужно.

Кровать в спальне была расстелена, и я не стал настаивать. Устал. Впрочем, не настолько, чтобы отрубиться сходу. Так что то, что мне не позволяли несколько месяцев, случилось. Мы уснули почти сразу. Утром нас разбудила та же женщина и мать Лили. Мы встали и умылись. Женщины тем временем убирали постель. К нам они вышли с довольными лицами. Только тут я просек. На простыне осталось кровавое пятно. Носить ее и показывать всем, конечно, не будут, но сообщат: невеста до свадьбы сохранила девственность. Родителям из-за этого уважение — правильно дочку воспитали. А женщина, в чьем доме мы ночевали, — свидетель.

Свадьба продолжилась и в воскресенье, но в меньшем составе. Коля выглядел, как нализавшийся сметаны кот. Его таланты в деревне заметили и оценили, так что ночевал он у какой-то подруги невесты и, похоже, что в одной постели. А вот Маша хмурилась — ей такого не перепало. Еще ночь — и мы отправились в Минск. В дорогу нас нагрузили выпивкой и закуской, так что ехали мы весело. Я ощущал себя счастливым. План, что я разработал, вернувшись в это время, успешно выполнялся — даже с опережением графика. Рядом со мной сидела женщина, которая, как я с изумлением ощутил, была мне далеко не безразлична. Все складывалось как нельзя лучше. Тьфу, тьфу! Не сглазить бы…

* * *

По возвращению в Минск мы сняли квартиру. Не комнату с хозяевами, как здесь принято, а отдельную, однокомнатную. Здесь это редкость — предложение никакое. Жилищная проблема в Минске сложная. Строят много, но народу в столицу приезжает еще больше. Машеров решил сделать Минск миллионным городом, поэтому растворил двери для приезжих. Заводам требовалась рабочая сила, в общежитиях прописывали всех. А вот в квартире для этого требовалось иметь 12 свободных метров жилой площади. Если учесть, что давали ее из расчета 9 метров на члена семьи, то, попробуй, найди.

Квартиру нашла Лиля — сорвала объявление на столбе. Мы созвонились и отправились смотреть жилье и хозяйку. Ситуация прояснилась сходу. Хозяйка — алкоголичка неопределенного возраста, квартира — притон. Оборванные обои, серые от табачного дыма потолки, а на подоконник в кухне ставили горячие кастрюли и тушили об него «бычки». В ходе переговоров я понял, почему квартиру не спешили снимать. За жилье требовали за полгода вперед из расчета 55 рублей за месяц. Итого 330. Большие деньги! Но при этом в квартире имелась не новая, но вполне приличная мебель и даже телевизор, правда, неисправный. И до завода нам с Лилей рукой подать.