Отчуждение - Сергей Самаров Страница 29

Впрочем, пока следовало думать не о том, чего следует ждать на юге Земли Отчуждения, а о том, что ждет нас на северной стороне, где в полосу отчуждения должны доставить для нас два контейнера. Я снова встал ведущим, рассчитав время пути так, чтобы попасть на место не ранее шести утра. Это давало нам возможность всю ночь спокойно передвигаться в не слишком быстром темпе, не утомляясь, и не сбивая себе дыхание. Подполковник Коломиец, которому я уже объяснил ситуацию, занял место рядом со мной, желая показать, что он здесь – старший по званию офицер, и имеет право быть рядом с командиром взвода. Тот незначительный темп, что я задавал, подполковнику оказался вполне по плечу, и он посматривал гордо, считая себя высокоскоростным истребителем, который и по земле может передвигаться на уровне спецназа ГРУ. Но я не стал издеваться над подполковником, показывая, как спецназ ГРУ умеет ходить, как мы шли, чтобы спасти летчиков от бандитов. Вполне возможно, что вскоре возникнет ситуация, при которой нам потребуется вся быстрота, тогда и увидит Коломиец, что такое ходить действительно быстро. Конечно, не со скоростью истребителя в небе, тем не менее, со скоростью, недоступной даже представителям спецназа других родов войск. Мы переходили из одного ущелья в другое ущелье, пересекали перевалы и сами хребты, но не уставали, хотя я видел, что летчики зевают. А ведь мой взвод и прошлую ночь провел в горах, не имея возможности костер развести. И хотя бойцы поспали свои положенные четыре часа, объяви я сейчас привал до утра, они спокойно до утра спали бы. К сожалению, даже спецназ ГРУ не обучен спать впрок, как, впрочем, никто этого не умеет. Только верблюд обладает способностью пить впрок воду, но сон и ему время от времени требуется. Почему-то он не имеет способности накапливаться у верблюда в горбу.

При расчете времени прохождения дистанции, я как-то ориентировался больше на бойцов своего взвода, чем на летчиков, и не подумал о том, что офицерам будет трудно обходиться без сна. Но это проблемой не стало. Я решил просто не обращать на зевки внимание. Офицер обязан уметь переносить трудности. Мы на учениях, помнится, по трое суток выдерживали бессонные ночи, и только на четвертые начинали «клевать носом». Причем, одинаково и офицеры, и солдаты. Вот пусть теперь и летчики отведают спецназовской службы, раз уж попали в такую ситуацию. Пусть не по своей вине. Это сути дела не меняет. Мы все не желаем навлекать на себя лишние трудности. Однако, они приходят, нас не спросив.

И я безжалостно вел отряд к точке, обозначенной на карте, и не думал объявлять привал. В какой-то момент мне подумалось, что если дать летчикам час поспать, они смогут идти быстрее, и тогда мы сможем успеть к контейнерам вовремя все вместе. Но потом я вспомнил, что люди, если им не дать выспаться полноценно, бывают обычно вялыми и апатичными. Более вялыми и апатичными, чем люди, которые не спали совсем. И отбросил всякую слюнявую жалость к неподготовленным физически офицерам. Правда, ближе к середине ночи, когда пришло время вносить правки в скорость передвижения группы – а это процесс обязательный, я решил все же пожалеть летчиков. Идущий рядом со мной подполковник Коломиец иногда вообще закрывал глаза, и открывал из только через два – три шага. В горах такое недопустимо. Здесь можно без проблем и шею сломать, свалившись с кручи. Тем более, в ночном переходе. И я решил, что особой необходимости доводить летчиков до изнеможения бессонницей не стоит. Они еще могут на что-то сгодиться.

– Красников! – позвал я командира первого отделения.

– Я! – младший сержант в несколько скачков догнал меня и подполковника Коломийца.

– Остаешься со своим отделением в прикрытие группы летчиков. Это приказ командующего спецназом ГРУ. Устраивайтесь на привал, уложите товарищей офицеров отдыхать, выставьте посты, и остальными силами тоже отдыхайте. И дожидайтесь нашего возвращения.

Подполковник Коломиец, услышав мой приказ, хотя и не имел шлема с гарнитурой связи, сначала вроде бы думал даже шаг ускорить, и отказаться, но тут же зевнул, одновременной споткнулся о камень, и вяло согласился. О его согласии без слов я понял по тому, что подполковник остановился, словно бы дожидаясь остальных летчиков, и еще раз зевнул. Теперь уже громко.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился ко мне Красников, – в этих местах бандиты есть?

– Были, да все в расход вышли. Разве что по нашим следам рискнет эмир Арсамаков погнаться. Я вообще-то не думаю, что он настолько дурак, чтобы на такое решиться. При этом, мы не знаем, что с его головой произошло после разглядывания инопланетных кораблей. Хотя, в любом случае, даже при том, что мы шли в режиме отдыха, – я красноречиво посмотрел на подполковника ВВС, – Арсамакову понадобится на этот же маршрут вдвое больше времени. Мы успеем вернуться.

– Тем не менее, товарищ старший лейтенант, может, уже можно одиночные посты выставлять? Здесь опасности особой нет.

Я хотел было возразить, поскольку никто не знает, какая опасность в этих местах существует, но тут же прикинул, что бойцы первого отделения, заняв парами посты, вообще не смогут отдохнуть этой ночью. И сработает как раз тот вариант, когда люди вроде бы спали, но не выспались, и будут более вялыми, чем те, что не спали совсем. А мне хотелось бы иметь хотя бы несколько полностью свежих бойцов во взводе.

– Хорошо, – согласился я. – Только приказ категоричный! Ни во что не вляпаться, никуда не наступить, ни с кем не связываться. Если что-то произойдет, я буду, вероятно, в зоне досягаемости связи. Спрашивать меня. О любом непонятном явлении сообщать сразу. Одиночный часовой должен с тобой, младший сержант, поддерживать постоянную связь, и самостоятельно никаких мер предпринимать не имеет права. И я сам на связи останусь.

Мне с двумя отделениями предстояло спуститься в широкую долину, через которую, от самого края гор, согласно присланной командующим карты, не досягая противоположного края, и проходила Полоса Отчуждения. Ее, видимо, специально сделали на открытом месте, а не в горах, чтобы иметь обзор во все стороны. Над здешними горами, кажется, в небе инопланетные боевые корабли не летали. Значит, идти придется по открытому месту. А на открытом месте наша внутренняя связь достаточно уверенная. Как нам обещали, вплоть до пятидесяти километров. Но мы однажды проверяли. Дальше двадцати пяти километров внутренняя связь работает, из рук вон, плохо. Любой камень на дороге, если имеет в себе какие-то металлические вкрапления, может стать эфирной помехой. Если у дороги будет стоять даже не танк, а простой легковой автомобиль, картина связи будет еще хуже. Но нам предстояло пройти меньшую дистанцию. Я считал, что мы отдалимся не больше, чем на десяток километров. А такие дистанции коммуникатор обслуживает так, словно объекты связи рядом находятся, словно по тропе друг за другом идут.

– Вперед! – дал я команду, и первым двинулся в нужную сторону, взяв все тот же неторопливый темп, совершенно, как мне казалось, не дающий на ноги и на легкие никакой нагрузки. Тем более, часть пути идти нам предстояло по равнине, где вообще устать при тренированности бойцов взвода проблематично даже за трое суток непрерывного маршрута.

Преодолев треть пути, я сверился с «навигатором» своего «планшетника». И прикинул время. После чего вообще снизил темп до такого, каким я обычно хожу в городе, когда за мной только одна моя жена не успевает. Раньше времени прибывать на место не хотелось, во-первых, потому что было намерение показать свою пунктуальность, во-вторых, чтобы не пугать тех, кто доставит нам контейнеры. Они и без того, наверное, напуганы, и опасаются встречи с нами, как и похода внутрь Земли Отчуждения. Но, мне почему-то показалось, что ни я, ни мои бойцы, не являемся носителями штамма черной оспы или холеры и не способны вызвать пандемию даже какого-то нового, неизвестного науке заболевания. Впрочем, людям с той стороны этого сразу не понять. Они с удовольствием заставят нас работать на себя, но сами при этом будут от нас шарахаться, и под угрозой расстрела не желают пока запускать нас на свою сторону. Конечно, я тоже не ребенок, и понимаю, что всякая зараза имеет инкубационный период, и может проявиться не сразу. Для исследования, вероятно, и планируется организовать международный Карантин. И всем нам предстоит через это испытание пройти. Деятельным людям, как я, например, прохождение любого вида карантина – это пытка. Но, поскольку Карантин я буду проходить, скорее всего, вместе со своим взводом, я найду, чем самому заняться, и чем занять своих бойцов. Могу и медицинский персонал заодно подготовить к различного рода испытания. Если, конечно, персонал не побоится заниматься вместе со взводом.