Мастер ножей - Ян Бадевский Страница 29

– Нам туда, – сказал Коэн.

Мог и не говорить. Я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся по лестнице третьего яруса.

Мы двинулись к башне. Прямо по воде. Море (или озеро), окружающее нас, было мелким – едва по щиколотку. Спустя несколько сотен шагов я понял, что башня не приближается. Происходящее напоминало дурной кошмар, в котором ты пытаешься убежать от опасности, но все усилия оказываются тщетными. В нашем случае все наоборот – мы догоняли опасность.

– Остановись, – приказал Коэн.

Я подчинился.

– Закрой глаза и представь, что ты у подножия башни.

Я попробовал это сделать. Когда понимаешь, что находишься в чужом сне, начинаешь невольно играть по правилам чужого воображения. Мой наставник любил повторять, что человек ко всему приспосабливается.

Открыв глаза, я обнаружил себя у башенной стены. Вверх громоздились ярусы из камня, дерева, стекла, тростника и бумаги. Дикая мешанина, в реальном мире это сооружение мгновенно рухнуло бы. В сознании Постороннего оно могло простоять вечно. Правда, вечность эта была субъективной.

Коэн начал подниматься по лестнице. Я – за ним. Пролеты состояли из разного количества ступенек. Временами лестница превращалась в крытую галерею, опоясывающую башню. Некоторые марши оказались каменными, другие – деревянными. Иногда пропадало ограждение, иногда «дорога» ныряла в тоннель, левая сторона которого была застеклена. Несколько раз нам приходилось карабкаться по веревочным мостам, шатающимся над бездной, или аккуратно пробираться по хлипким настилам.

– А что внутри? – спросил я.

Коэн пожал плечами:

– Какая разница?

Дальше я расспрашивать не стал.

На продуваемой всеми ветрами террасе мы остановились, чтобы передохнуть. Сон Постороннего был очень правдоподобным – наши тела уставали, дыхание учащалось. Мне казалось, что мы уже целую вечность провели на этих нескончаемых ярусах. Оценить высоту башни не представлялось возможным – ее просто не с чем было сравнивать.

– Мы можем вернуться? – спросил я. – В Китоград.

– Да, – кивнул Коэн. – Если убьем его.

Над моей головой шумели пальмовые листья. Солнце застряло в зените расплывшимся пятном. Время застыло, перестало существовать. Само понятие времени утратило всяческий смысл. Башня не кончалась – это стало ясно. Чем выше мы поднимались, тем больше уровней надстраивало больное воображение Постороннего. Мы умрем с голоду или сойдем с ума, но догнать своего противника не сможем.

Полной грудью я вдохнул морской воздух. Закрыл глаза. И представил, что Посторонний стоит рядом. Я припомнил его образ в мельчайших подробностях – вплоть до фактуры ткани балахона.

И он появился.

Я с трудом увернулся от броска змеиного посоха. Едва материализовавшись на террасе, Посторонний вступил в бой. Мне пришлось резко прогнуться – перед глазами мелькнул пятнистый рисунок, покрывающий змеиную шкуру.

Коэн ударил змею своим посохом. Тварь с шипением отпрянула и затвердела. Я потянулся к метательным ножам, но их не было. Пустые чехлы – вот все, что мне удалось нащупать.

– Неприятный сюрприз, мастер? – донеслось из-под капюшона. – Это мой мир.

– Соберись! – рявкнул Коэн. С его посохом ничего не произошло. У меня возникло подозрение, что волшебник был знаком с правилами этой реальности гораздо лучше меня. Это его «соберись» напомнило мне тренировочные бои с Вячеславом.

Похоже, единственное действенное оружие в вымышленной реальности – разум. Чтобы победить врага на его территории, нужно призвать воображение. Я представил, как мои руки удлиняются, превращаясь в дуэльные клинки. И это произошло. Кисти и пальцы вытянулись, стали плоскими, затем срослись. Еще мгновение, и на их месте образовались остро отточенные лезвия. Я выбросил руку, вспарывая бок Постороннему. Уйти от удара он не успел – просто не ожидал чего-то подобного. Вскрикнув, чужак выронил посох. Я выбросил вторую руку, целясь под капюшон. Клинок насквозь прошил сгустившуюся там тьму и вспорол плотную ткань.

Посторонний сделался каким-то бесформенным, обмяк и грудой лохмотьев опал к моим ногам.

Неведомая сила подхватила нас и вышвырнула в Китоград. Это произошло настолько быстро, что я даже сориентироваться толком не успел. Просто увидел, что мы стоим в прежних позах посреди улицы, ощутил на своем лице дождь, а в ладонях – привычную тяжесть ножей.

Мы вернулись.

Тело Постороннего лежало на мостовой в паре шагов от меня. Никакого волшебства. Мертвец, разум которого мы только что уничтожили. Я приблизился к нему. Помедлив, нагнулся и откинул капюшон. Не знаю, что я ожидал увидеть. Рептилию или сгусток тумана, наверное. Это был человек. Мужчина лет сорока, коротко стриженный. На висках – седина. На лице – выражение запредельного ужаса.

Человек.

Коэн тронул меня за плечо:

– Идем. Возможно, есть и другие.

Для наших спутников, мне кажется, все выглядело так, словно Посторонний упал без причины и умер. Я не знаю, сколько мы отсутствовали. Быть может, в этом мире прошел миг. Или час.

Мы обогнули павшего врага и направились к Храму. Сооружение горделиво высилось в конце улицы – там, где каменное ущелье расширялось, врастало в шестиугольную площадь. Каждый угол – выход на другую улицу. Заброшенный Храм словно высился в сердце звезды – погасшей, затянутой патиной уснувших эпох, мхом и кустарником. Здание постиг чудовищный удар, это было видно, но стены устояли. Демиурги умели строить и накладывать охранные заклятия на свои строения.

Со стороны Храм смахивал на гигантский шар, увенчанный высоким шпилем. И все. Полукруглая арка служила входом. В прежние времена здесь, говорят, было не протолкнуться. Тогда распахивались арочные ворота, и под своды Матери Ветров стекался городской и сельский люд. Кто-то хотел получить благословение Завеи, надеясь прекратить засуху либо избавиться от проливных дождей. Иные стремились очиститься, принеся огненную жертву вездесущему Коларду. Третьи мечтали о боевой славе и шли на поклон к суровому Руевиту. Так было несколько столетий назад.

Теперь все иначе.

Большинство Храмов опустело, служители культа Демиургов покинули их стены. Иногда внутрь этих религиозных склепов заходили мы – мастера ножей. Привратники памяти, как называл нас Вячеслав. Внутренний обход полагалось делать ежедневно. Я всегда считал это почетной, но бессмысленной обязанностью, данью старинным традициям. Никто и предствить не мог, что из-за нагромождения камней будут умирать воины.

Местный Храм оказался точной копией того, что стоял в Ламморе. За малым исключением. Арочные ворота и крохотная дверь служителей отсутствовали. Вместо этого в округлой стене зиял темный провал. Трещины паутиной покрыли детище Демиургов. Шпиль покосился.

– Я дальше ни ногой, – отрезал Трибор. – Нельзя простому смертному по таким местам бродить.