Третья попытка - Андрей Величко Страница 29

Следующим утром на Родосе впервые в этом мире начались полеты. Сначала мы с Павлом при посильной помощи Кати собрали дельтаплан. Проверили все что могли, после чего любимая заняла пилотское место. Мотор – РМЗ-500 с электростартером – заводился с кнопки, так что даже не пришлось прокручивать винт. Катя двинула вперед рычаг управления двигателем, и дельтаплан покатился по лугу на берегу пролива. Пробежав совсем немного, аппарат взлетел.

Любимая летала минут десять, а потом изящно приземлилась точно на место старта.

– Раньше я считала, что проще в управлении, чем По-2, не может быть ничего, – заявила она, вылезая с пилотского места, но не заглушив движок. – Однако ошиблась. Паш, можешь лететь. Только учти, что напротив мыса слегка поддувает справа, а этот механизм на поперечные движения ручки реагирует совсем тупо. По тангажу – примерно как самолет, но только на очень небольших углах, а потом зависает. Зато на крыло вообще не сваливается, при задирании носа просто проседает. Короче, ничего сложного, я его характер сразу почувствовала.

У Павла получилось не столь безукоризненно. И разбегался он дольше, и взлетел с какими-то подныриваниями, и разворот делал в несколько приемов. Но все-таки нормально слетал и даже приземлился, хоть и не впритык к нам – ему еще пришлось метров тридцать ехать по полю, чтобы подрулить к месту следующего старта. Теперь была моя очередь, но сначала в качестве пассажира.

Я переставил спинку и занял свое место. Пассажир должен садиться первым, наоборот тут не получалось. Потом села Катя. Повозилась, устраиваясь удобнее, хмыкнула и попросила:

– Вадик, подвинь колено, мне к сектору неудобно тянуться. Да не это, а левое! Ты что, не знаешь, где у самолета сектор газа? А, ты его называешь рычагом управления двигателем… в общем, вот он. Да, так нормально. Поехали!

Сначала Катя устроила мне ознакомительный круг диаметром километра три, чтобы я привык к ощущениям полета. А потом начала учить пилотированию.

– Значит, так, хватит отвлекаться, приступаем к занятиям. Как это не отвлекаешься – я что, копчиком, по-твоему, ничего не чувствую? Руки с моей груди сними и положи мне на локти. Ну и ногами просто делай вид, что двигаешь педали, я пойму. Итак, управляешь теперь ты, я просто транслирую твои движения. Давай, Вадик, покажи класс!

– Нормально, – резюмировала Катя минут через двадцать. – Еще пара таких полетов, и тебя можно будет пересаживать вперед. Но не сегодня, пусть впечатления немного улягутся. Можешь вернуть руки на место, садиться я буду сама. Надо же, совсем забыла, до чего это здорово – летать! Прямо-таки петь хочется.

И Катя запела «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», причем неожиданно глубоким и сильным голосом. До сих пор я не подозревал, что любимая, оказывается, так хорошо поет. А ведь у нее дома еще пианино стоит…

– Кать, а ты, случаем, играть не умеешь?

– Умею, на гитаре и пианино. Да ты же его видел!

– Видел, но думал, что оно для мебели. У моей двоюродной сестры оно тоже есть, так там лет двадцать никто даже крышку не открывал.

– Нет, у меня для мебели сервант, софа, два шкафа и тумбочка, а пианино для музыки. Но только не надо его сюда тащить, а то вдруг надорвешься! Лучше купи какой-нибудь синтезатор, они вроде сейчас недорогие.

Я начал вспоминать, сколько, оказывается, всякого разного умеет моя женщина. Бегать, прыгать, плавать как рыба, лазить по деревьям, лечить воспаление легких, читать мысли, делать порох и черную икру, стрелять, летать, а тут еще выяснилось, что играть и петь…

– Кать, а есть на свете хоть что-нибудь, чего ты не умеешь?

– Держись крепче, я тебе сейчас в таком признаюсь, что как бы вниз не свалился… или лучше все-таки до земли подождать? Ладно, слушай здесь. Я совершенно не умею лепить пельмени! Несколько раз собиралась попробовать научиться, да все как-то руки не доходили.