Группа Тревиля - Владимир Березин Страница 29

Эрик тогда стоял в сторонке, а учёные пили горилку за другим столом. На одном столе лежал разрезанный труп, а люди в белых халатах резали сало и хлестали водку за другим, стоявшим рядом. Это Эрик одобрял — цинизм спасает разум.

Учёные при этом спорили, как кровососы размножаются и характерен ли для них гермафродитизм или нет. Причём и те, и другие спорщики время от времени тыкали пальцем в труп, лежавший у них за спиной. Видимо, он подтверждал одновременно разные их версии.

Как хороший сталкер-проводник Эрик знал повадки всякой твари, охотно рассказывал о них туристам, но понимал, что всё в Зоне условно.

К примеру, кровосос очень любил комнатную (или близкую к комнатной) температуру — потому что его тело собственной постоянной температуры не имело и подстраивалось под окружающую среду. Но однажды он увидел кровососа, спокойно прогуливающегося по снегу и явно не очень страдавшего от холода.

Палач собрал группу из трёх человек и через некоторое время они были готовы отправиться в путь.

Но вдруг всё осложнилось.

Американка пришла к Палачу в номер, когда они остановились в гостинице при баре «Пилов». Гостиница пустовала, но условия там были очень хорошие.

Причина сложностей была в том, что Американец ужасно трусил, он начал трусить уже на подходе, задолго даже до того, как они встретились. Жена им была чрезвычайно недовольна, ей было стыдно перед людьми, стыдно перед собой, перед прожитой с мужем-трусом жизнью. И, видимо, чтобы отомстить, пришла в номер к Палачу — всё равно её муж оплачивал обе комнаты.

Она пришла и отомстила.

Эрик Калыньш по прозвищу Палач отнёсся к этому равнодушно, он и не такое видел.

А теперь она думала, что между ними возникало какое-то напряжение. Он-то так не думал, вовсе нет.

Плохо было то, что Американец это заметил, и ему было не всё равно. Но Эрику было это интересно только с той точки зрения, не начнётся ли у них взаимная истерика. Истерика может помешать, а дуться они могут сколько угодно.

Американец, который заснул ненадолго, после того как перестал думать о кровососах, проснулся и понял, что жена ушла. Он пролежал без сна два часа, а потом жена скрипнула дверью и долго принимала душ. Он спросил её, где она была, хотя сам уже догадался. Жена ответила, что выходила покурить. «Ну и подышать воздухом», добавила она.

— Тебе не кажется, что это бессмысленное сочетание? — спросил Американец.

— А что я должна сказать, милый?

— Шлюха! Шлюха! Шлюха! — и голос его сорвался.

— А ты — трус. Вот так-то.

Это был мощный аргумент, жена попала в самое яблочко, так что они начали ругаться. У них давно было всё плохо, и насчёт семейного психиатра Эрик был прав. Они ругались, и Американка говорила, что хочет спать, а потом Американец говорил, что хочет спать и завтра тяжёлый день, но они не могли остановиться и обменивались репликами ещё час.

А Эрик Калыньш по прозвищу Палач спал спокойно, вовсе не думая о женщине, что была у него. Если будешь думать о таких мелочах, то на работу останется мало времени. Он думал о кровососе, который сейчас тоже не спит в своём убежище, а может, и спит, чтобы утром выйти и искать себе подругу — если не врут те из учёных, кто считает, что им нужны подруги. Кровосос, до которого он хотел добраться, сидел в развалинах, а днём должен выйти на большой луг перед ними. Лучше всего, конечно, было выманить кровососа на открытое пространство, где Американец, вероятно, смог бы пострелять по нему с меньшим риском.

Ему не хотелось охотиться с Американцем ни на кровососов, ни на какого другого монстра, но он был профессионал, и контракт, пусть и устный, был для него законом. Эрику еще не с такими типами приходилось иметь дело.

Если они завтра найдут кровососа, то сделают своё дело быстро, и даст бог, всё обойдётся. А вот если они будут искать кровососа долго, то может произойти невесть что. Этот трусливый бедняга закончит свою опасную забаву, и, может быть, все обойдется. С этой женщиной он больше не будет связываться, а вчерашнее Американец тоже переварит. Ему, надо полагать, не впервой. Бедняга. Он, наверно, уже научился переваривать такие вещи. Сам виноват.

Плохо только одно — она переспала с ним до основного дела, а не после. После — это часто бывало, когда туристы возвращались обратно, но их ещё трепал адреналиновый шторм. Они тут же напивались, и мужчины часто напивались сильнее своих женщин.

Эрик знал свою клиентуру — веселящиеся светские львы и львицы, спортсмены-любители из всех стран, их женщины, которым кажется, что им недодали чего-то за их деньги, если они не переспят на этой койке со сталкером. Он презирал их, когда они были далеко, но пока он был с ними, многие из них ему очень нравились. И этих своих клиентов, как ему казалось, он вычислил. Это такой очень стабильный союз, который он не раз видел. Союз, в котором мужчина и женщина похожи на зомби и наперегонки выедают мозг друг другу. Красота жены была залогом того, что муж никогда с ней не разведется; а богатство мужа было залогом того, что жена никогда его не бросит.

Так или иначе, они давали ему кусок хлеба, и пока он был нанят, их мерки были его мерками.

Они были его мерками во всем, кроме самой охоты на Зоне. Тут у него были свои мерки, и этим людям оставалось либо подчиняться ему, либо нанимать себе другого проводника. Он знал, что все они уважают его за это.

И он перестал думать об этой супружеской паре и принялся думать о гипножабе. Он всегда думал перед сном о гипножабе, то есть о Чернобыльском Земноводном Контролёре, потому что поймать Земноводного Контролёра было главной мечтой его жизни.

Они позавтракали до рассвета.

Супружеская пара смотрела в разные стороны, и американцы не разговаривали друг с другом. Всё оказалось хуже, чем он думал. «Значит, она его разбудила, когда вернулась, — подумал Эрик Калыньш по прозвищу Палач, поглядывая на обоих своими равнодушными, холодными глазами. — Плохо, но он сам виноват. Ну и следил бы за женой получше, ведь видно же, что она ни в грош его не ставит. Следил бы за ней получше, а не катался на опасное сафари». Женщина, кстати, показалась ему более красивой, чем ночью — в ней была поутру какая-то особая свежесть, прелесть невинности. Ночью она показала, что умеет очень много, даже слишком много. И говорила такое, что даже Эрику было внове. «Нет, этот Американец сам виноват, что женился на такой. Только как бы он на маршруте не закатал бы разрывную пулю не в кровососа, а мне в затылок».

— Как вы думаете, найдем мы кровососа? — спросила американка, отодвигая тарелку с консервированной спаржей.

— Вероятно, — сказал Эрик Калыньш и улыбнулся ей. — Только вам лучше остаться в посёлке.

— Ни за что, — ответила она. — Вы же помните про контракт?

— Прикажите ей остаться в гостинице, — сказал Эрик Американцу.

— Сами прикажите, — ответил Американец холодно. Сталкер даже удивился, как твёрдо и непреклонно он это бросил.