Колесо сансары - Владимир Контровский Страница 29

Вышедший навстречу порт-артурской эскадре со случайным опозданием - "Громобой" не был готов к выходу из-за разобранных для профилактического ремонта машин - отряд владивостокских крейсеров 1 августа перехватила эскадра вице-адмирала Камимуры. После жестокого многочасового сражения с превосходящим противником русские корабли вернулись во Владивосток, но только два из трёх: растерзанный снарядами "Рюрик" остался на дне Корейского пролива. У японцев потерь не было. Интересна одна мелочь: русские более крупные и высокобортные океанские крейсера имели бы преимущество над своими противниками в эффективности артиллерийского огня при сильном волнении. В бою 1 августа море было идеально спокойным.

Прорыв не удался, основная часть Тихоокеанской эскадры возвратилась в смертельный капкан Порт-Артура. Война продолжала разворачиваться по сценарию.

* * *

Корабли русского Балтийского флота шли вдоль западного побережья Африки. Стоял ноябрь, но в экваториальных широтах погода совсем не соответствовала понятиям выходцев с севера об этом времени года. Мучили жара и влажность, но день за днём 2-я Тихоокеанская эскадра оставляла за кормой очередные десятки и сотни миль.

Эскадра собиралась в поход долго и нудно. Решение об её снаряжении было принято ещё в апреле, сразу после гибели Макарова, а вопрос о выходе решился только 10 августа на совещании у Николая II. И лишь 2 октября 1904 года эскадра покинула Либаву и вышла в свой многотысячемильный путь.

Защитники Порт-Артура истекали кровью, отбивая отчаянные штурмы осадной армии барона Ноги; 1-я Тихоокеанская эскадра обречённо замерла на внутреннем рейде; русская армия откатывалась и откатывалась на северо-запад; а в высших сферах власти империи всё ещё на что-то надеялись: и крепость устоит до подхода Рожественского, и тамошняя эскадра уцелеет и успешно соединится с подходящим с Балтики флотом - враг вдруг поглупеет и беспрепятственно позволит русским кораблям встретиться.

Несмотря на основательную загруженность прямыми служебными обязанностями, у мичмана Сомова оставалось изрядно времени для размышлений - что ещё можно делать в лишённой какой бы то ни было связи с берегом железной коробке, куда даже новости в очередном порту доходят с месячным опозданием. Андрей впервые оказался в дальнем плавании, он искренне ликовал по этому поводу, но вместе с тем к чувству восторга примешивался неприятный осадок, возникший при расставании с Наташей.

Нет, внешне ничего вроде бы и не произошло, девушка обещала ждать и писать при первой оказии, но что-то всё-таки неуловимо изменилось после той злополучной встречи у Летнего сада петербургской белой ночью.

Чёртова цыганка! Набормотала невесть что, смутила и словами своими, и особенно нелепой и неожиданной гибелью, как будто кто-то очень могущественный поспешил заткнуть гадалке рот самым надёжным способом - пока она не сказала слишком многого.

Дитя вступавшего в свои права технического двадцатого века, мичман Сомов никогда не увлекался ни спиритизмом, ни оккультными науками, ни прочей чертовщиной, оставляя эти занятия старым девам и представителям богемы, не знающим, чем ещё заняться. И уж конечно не мог он посоветоваться по этому вопросу с Завалишиным - тот просто посмеялся бы над ним, несмотря на существовавшие между ними дружеские отношения.

Но в те редкие вечерние часы, когда Андрей имел возможность полюбоваться с раскачивающейся на могучих океанских валах палубы броненосца "Орёл" роскошным звёздным небом - звёзды над морем видны гораздо лучше, чем с залитых светом газовых фонарей и новомодным электричеством улиц городов, - его раз за разом охватывало очень странное ощущение, какое-то неясное томление духа. Будто бы там, за звёздами, он, мичман флота российского Сомов (или не он даже, а некое иное существо, каким-то непонятным образом передавшее свою память Андрею), оставил нечто необычайно важное, составлявшее саму суть его бытия. Шептали что-то неведомые голоса, и возникали в сознании смутные видения когда-то пережитого, именно пережитого, а не рассказанного кем-то или прочитанного в какой-то книге. И чувство это одновременно и мучило, и доставляло удовольствие. Он видел…

…Звёзды, звёзды, звёзды… Звёзды без счёта… Алые всполохи и слепящие белые вспышки… Ощущение Силы, переполняющей всё моё существо, Силы, способной гасить эти звёзды…

И ещё - звёзды казались мичману ищущими глазами, ищущими его и… Наташу! Наверное, для человека рационалистического мышления самым правильным было бы обратиться к судовому доктору, но что-то удерживало Сомова от подобного шага.

Эскадра тем временем обогнула мыс Доброй Надежды. Позади остались назойливые английские крейсера, сопровождавшие русские корабли от Виго до Канарских островов, тропические ливни и удушающая жара Гвинейского залива, где эскадра пересекла незримую черту экватора. Даже яростный шторм у южной оконечности Африки казался морякам облегчением - он принёс с собой долгожданную прохладу.

А впереди их ждал Мадагаскар, и самое главное - новости, которых эскадра была лишена в течение продолжительного времени.

И новости эти оказались прескверными - 23 декабря в бухте Носси-Бэ на Мадагаскаре Рожественский получил известие о падении Порт-Артура.

* * *

Участь оставшихся от всей Тихоокеанской эскадры семи крупных кораблей была плачевной - в море они больше не выходили, отдавая матросов и орудия на сухопутный фронт. Попыток прорыва поодиночке не предприняли ни быстроходные броненосцы "Пересвет" и "Победа", ни крейсера "Паллада" и "Баян". В конце ноября, после нескольких штурмов, японцам удалось захватить гору Высокую, с которой хорошо просматривались Восточный и Западный бассейны порт-артурской гавани.

Начался финальный акт трагедии Тихоокеанской эскадры - в течение нескольких дней японцы методично расстреливали русский флот из осадных одиннадцатидюймовых орудий, словно мишени на полигоне. Уцелел лишь броненосец "Севастополь", перешедший в бухту Белый Волк. Но и он не пережил падения крепости - 20 декабря 1904 года, выдержав несколько атак японских минных флотилий и получив в результате попадание торпедой, последний крупный корабль русской эскадры был затоплен своей командой на внешнем рейде Порт-Артура. В этот же день генерал Стессель сдал город и крепость японской императорской армии.

* * *

Эскадра Рожественского простояла в Носси-Бэ два с половиной месяца - до начала марта. Столь продолжительная стоянка была вызвана в корне изменившейся ситуацией на театре военных действий: Порт-Артур пал, русские морские силы на Тихом океане уничтожены (пару уцелевших владивостокских крейсеров в расчёт можно не принимать), и японский императорский флот безраздельно владеет морем. 2-я Тихоокеанская эскадра осталась последним резервом России на море, последней ставкой в кровавой игре. Но в данном составе эскадра была слишком слаба для того, чтобы попытаться бросить вызов упоённому победами флоту Островной империи. Это понимали и в далёком Петербурге и лихорадочно пытались найти выход. Сгребли оставшееся старьё с Балтики и отправили его вдогонку Рожественскому, но мера эта являлась чисто символической. Присоединить же к эскадре новые и сильные корабли с Чёрного моря не представлялось возможным из-за наложенного Турцией запрета на прохождение военными судами других стран Босфора и Дарданелл.