Десять сигм - Пол Мелкоу Страница 29

Она была красивой женщиной. Темно-рыжие волосы, вроде твоих. Изящная фигурка. Умела пошутить. Умела… Ладно, не будем углубляться.

Знаю, это старо как мир — шафер соблазняет невесту. Вы, наверное, слышали. Или кластеры не подозревают, что такое возможно? В общем, скверная история.

Уверен, Генри сразу же обо всем узнал. Сообществу известно все.

Он долго вынашивал месть. А когда все придумал — бац! — и мне конец.

Мы работали над новым интерфейсом для затылочной доли, пытаясь усилить визуализацию в процессе общения — потрясающая штуковина. Генри провел испытания на безопасность, и я должен был попробовать новый интерфейс на себе.

Забавно. Я помню, что сам вызвался. И напрочь забыл, что говорил мне Генри, и как он подстроил, чтобы я стал добровольцем. Это он ловко сработал.

Усовершенствования оказались несовместимы с моим интерфейсом. Когда я ввел их, нейроны в коре моего мозга просто сгорели. Интерфейс мгновенно вышел из строя, и я превратился в растение.

Пока шел процесс регенерации мозга, мое тело поместили в холодильник. Для Сообщества не было ничего невозможного. Просто некоторые вещи, например восстановление мозга, требовали времени. Полгода спустя случился Исход, а аппаратура Кольца продолжала трудиться над моим мозгом. Мой мозг восстанавливался двадцать шесть лет — очень медленно, без вмешательства человека. Три месяца назад меня оживили — единственного человека, оставшегося после Исхода.

Иногда мне снится, что я по-прежнему часть Сообщества. Что оно здесь, и я могу подключиться к нему. Поначалу это были ночные кошмары, а теперь просто сны. Квантовые компьютеры никуда не делись — пустые, в режиме ожидания. Может, им тоже снится Сообщество.

Теперь все будет проще. За прошедшее время техника шагнула далеко вперед. Второй Исход можно подготовить за несколько месяцев. Не хватает только миллиарда человек.

В тот вечер, предназначенный для моего хобби, мы не стали заниматься живописью, а отправились бродить по Сети.

Малькольм Лето спустился на Землю на космическом лифте в бразильской Макапе два месяца назад — к величайшему изумлению местных представителей Верховного правительства. Кольцо продолжало излучать микроволновую энергию для разбросанных на планете приемников, но на орбите людей не было, и никто не пользовался установленными вдоль экватора космическими лифтами. Да и не мог пользоваться — для этого требовался специальный интерфейс.

Новость о появлении Малькольма Лето не дошла до Северной Америки, лишь в архивах сохранились интервью с человеком, который делился воспоминаниями о Сообществе и рассказывал, почему пропустил Исход. На пару недель о нем почти забыли, а потом он подал иск в суд Бразилии, предъявив права на Кольцо — на том основании, что является последним членом Сообщества.

Верховное правительство не стремилось заселить Кольцо. Не было никаких причин пытаться получить доступ к лифтам в обход интерфейса. Население Земли не превышало полмиллиарда человек. Генетические войны убили большую часть людей, оставшихся после Исхода. Верховному правительству потребовалось три десятилетия, чтобы построить космические корабли, соорудить сеть собственных лифтов на низкую околоземную орбиту с тросами из нановолокна и создать флот из буксиров, курсировавших между этой орбитой и точками Лагранжа.

Никто больше не пользовался квантовыми компьютерами. Ни у кого не было интерфейса, и даже создать его никто не мог. Человечество потеряло интерес к этому пути развития. Мы сосредоточились на звездах и на себе. Абсолютно все, за исключением анклавов, которые не подчинялись Верховному правительству, хотя и признавали его.

Решения суда по иску Малькольма Лето мы не нашли. Неделю назад иск был в списке дел, назначенных к слушанию в Южно-Американском суде, но затем его передали в высшую инстанцию, в суд Верховного правительства.

Он пытается создать новое Сообщество.

Он пытается завладеть Кольцом.

А разве оно наше?

Он одинок.

Нам нужна Мойра.

Он хочет, чтобы мы ему помогли. Поэтому он рассказал нам о себе.

Не нам. Меде.

Ему нравится Меда.

— Прекратите! — Я сжала кулаки, отгораживаясь от их мыслей. Они озадаченно посмотрели на меня, недоумевая, почему я сопротивляюсь консенсусу.

А я вдруг поняла, что смотрю не на себя, а на них. Как будто нас отрезало друг от друга. Я бросилась наверх.

— Меда! Что с тобой?

Я опустилась на пол в комнате Мойры.

— Почему они такие ревнивые?

— Кто, Меда? Кто?

— Они! Остальные наши.

— Понятно. Одиночка.

Я смотрела на Мойру, надеясь найти понимание. Но разве это возможно без обмена мыслями?

— Я читала все, что вы о нем нашли. У него склонность к психозу, Меда. Он пережил огромную потерю и очнулся в чужом для себя мире.

— Он хочет восстановить свой мир.

— Это часть его психоза.

— Сообщество добилось огромных успехов. Прошло несколько десятилетий, а мы до сих пор не разобрались в том, что они нам оставили. Неужели их путь ведет в тупик?

— Исход принято считать естественной ступенью эволюции человечества. А если нет? Если Исход был просто смертью? И мы не пропустили Исход, а спаслись от него? Мы пережили Сообщество, как пережил его Малькольм Лето. Мы не хотим повторить судьбу Сообщества.

— Да это у тебя психоз!

— Верховное Правительство никогда не разрешит ему вернуться на Кольцо.

— Тогда он обречен на вечное одиночество.

— Он может поселиться в одном из анклавов одиночек. Там все люди живут так.

— Однажды утром он проснулся и обнаружил, что потерял себя.

— Меда! — Мойра села в постели; ее лицо было серым. — Возьми меня за руку! — Она протянула ладонь, и феромоны передали шепот ее мыслей.

Я не стала открываться перед ней. Я выбежала из комнаты и из дома — прямо во влажную ночь.

В домике горел свет. Я долго стояла у двери, пытаясь разобраться в себе. Конечно, нам случалось отделяться от остального кластера, но не в таких ситуациях. И не вдали от дома, где невозможно быстро установить контакт. Теперь нас разделяли несколько миль. Впрочем, это совсем недалеко, если сравнивать с Малькольмом Лето.

Мне казалось, что половина моих мыслей столпилась на кончике языка. Все перемешалось у меня в голове. Нет — чувства и мысли принадлежали только мне. Никакого консенсуса.

Как и у Малькольма. У одиночек все решения принимаются единогласно.

С этой мыслью я постучала в дверь.

Он стоял на пороге в одних шортах. У меня как будто все перевернулось внутри. Хорошо, что я одна, и не нужно скрывать свои чувства от остальных.