Дредноут - Чери Прист Страница 29

«Халстед», как и было обещано, располагался в квартале от гостиницы.

На фасаде из тесаного камня красовалось название заведения, высеченное прямо в толще стены наподобие грубоватого барельефа, а стекло витрины было исписано вдоль и поперек печатными буквами, извещающими об особых предложениях дня.

Мерси распахнула дверь и вошла в магазин.

Перед ней вытянулись ряды аккуратно разложенных, разделенных по всем мыслимым категориям товаров. Девушка взяла одну из сложенных у входа корзин и принялась укладывать туда самое необходимое из утраченного: расческу, перчатки, кусок мыла, от которого кожа не высохнет и не будет зудеть, зубную щетку и немного пищевой соды, чтобы добавлять в пасту, рулончик ткани для гигиенических нужд, маленький набор швейных принадлежностей, запасную пару чулок и еще кое-какие мелочи, которые поместятся в объемистую медицинскую сумку. Мерси не чувствовала необходимости в новом чемодане, и в любом случае такая дорогая покупка была ей не по карману. Достаточно того, что она сможет унести. Если останется сколько-то денег на новую одежду, она раздобудет что-нибудь в Такоме.

Расплатившись с продавцом за прилавком, Мерси вернулась на оживленную улицу с узкими деревянными тротуарами — или, местами, без тротуаров вовсе.

Уже совсем стемнело, хотя небо на западе еще отливало оранжевым. Низкие, поросшие лесом горы, зазубренные хребты и созданные человеком углы стен отсекли последний зимний вечерний свет, и повсюду зажигались фонари. Шипя и потрескивая, они накалялись добела, когда пара смуглых мальчишек в чистых серых мундирчиках открывали Г-образным ключом панель у подножия фонаря и щелкали выключателем. Так, постепенно, они дадут свет по всей улице.

На ближнем углу собирали нераспроданные утренние газеты и демонтировали стенд для периодики. Мерси приблизилась к бумажной груде и рыжему подростку, закидывающему пачки в пустую телегу.

— Можно купить одну? — спросила девушка.

— Поздно уже, — ответил он. — Подождите лучше следующего выпуска; осталось-то всего ничего, несколько часов.

Медсестра переводила взгляд с мальчика на толстяка, грузящего в свою повозку журналы и бульварные романы. Потом поинтересовалась:

— А вы будете здесь через эти несколько часов? Сдается мне, вы уезжаете.

Парнишка отвел взгляд и снова посмотрел на Мерси — настороженно, из-под полуопущенных век.

— Точно не знаю, — сказал он. — Кажется, дела становятся не ахти.

— Кажется?

— Ну, так говорят.

Толстяк в телеге услышал достаточно, чтобы вклиниться в беседу:

— Мэм, не знаю, что вы делаете здесь, — опоздали на поезд, или просто проездом, или отчего там еще задержались на юге в одиночестве, но, куда бы вы ни направлялись, вы должны стремиться попасть туда как можно скорее, и лучше раньше, чем позже.

— Фронт, — догадалась она.

Мужчина кивнул:

— Он приближается. Так или иначе. Наши парни собираются окопаться здесь, подготовить город к осаде и отпору. Впрочем, не беспокойтесь. Никто Чатти не возьмет. Думаю, янки это тоже понимают. Не знаю, что северяне пытаются доказать, когда прут на нас вот так, но не удивлюсь, если они напрашиваются на то, чтобы их прикончили.

— Я слышала, они прошлой ночью привезли ходока, — закинула удочку Мерси.

Толстяк фыркнул:

— А мы вывели нашего, и он ихнего завалил. Они думают, что обретут тут опорный пункт, вот и лезут вокруг Енота и выстраиваются за Сигнальной.

Мужчина имел в виду, что Союз пытается подобраться к городу, огибая горы на севере и западе.

— А я слышал, они ввели в игру «Дредноут», — заметил подросток, снова приступив к погрузке газет. — Я слышал, они отправили его на север или, может, на восток для поддержки линии поставки припасов. Может, янки сами не хотят к нему приближаться, чтобы старый громила не перебил их самих.

— «Дредноут», — проговорила Мерси. — Это тот паровик, на котором привезли ходока, да?

Ответил ей толстяк с журналами:

— Ага, они его используют для перевозки своих военных игрушек, тех, что покрупнее. — Он присел на задок телеги, и ось заменю прогнулась под его весом. — Видите ли, мисс, они построили самый большой, самый потрясающий паровоз, какой только могли представить, а потом снабдили его броней и артиллерией, превратив в настоящую военную машину, готовую перемещаться с места на место с той же легкостью, как и все, что катится по рельсам. — Он подвигал рукой туда-сюда, будто играл с вагончиком детской железной дороги.

— Это монстр, — сказал паренек.

— Это отличный образец техники, возразил мужчина. — Но это всего лишь машина — и она к тому же одна. Даже если они приведут ее сюда, в форт Чаттануга, и попробуют с ее помощью прогнать нас на границу Джорджии, толку от этого не будет никакого.

— Почему? — не поняла Мерси.

Толстяк направил на нее палец:

— Потому что я не дам и двух катышков беличьего дерьма за этот якобы грозный «Дредноут». Сюда к нам съезжаются все поезда, курсирующие восточнее Хьюстона и севернее Таллахасси. У нас достаточно паровозов, чтобы заставить их паровик тикать на всех парах. — Он ухмыльнулся собственной шутке. — Ему не одолеть всех нас, тем паче всех разом. Только не здесь. Этот город возник из железной дороги, мисс. Он создан из стали, и угля, и пота, и ни один поезд не приедет сюда без того, чтобы не привезти что-нибудь на обмен. Кроме того, — добавил толстяк, — монстр там или нет, он не в состоянии перебежать через улицу, провальсировать на скалистом кряже или пробить дыру в горе.

— Для этого и нужны ходоки, — пробормотал мальчик.

— Ага, ща. — Мужчина сплюнул на тротуар комок табака. — У них их всего раз-два и обчелся, а после вчерашнего стало одним меньше. А у нас полдюжины, и работают они на техасской нефти, а не на устаревшем паре. Нефть — наше будущее! — заверил он Мерси. — Вот этот вот город — здесь будущее твердо встанет на ноги и начнет этими ногами пинать янки под задницу. Именно здесь, — подчеркнул он, взмахнул руками и, потеряв равновесие, перевалился через борт телеги. Шлепнувшись на землю, толстяк даже не охнул, а потянулся к последней стопке газет. Потом в очередной раз наставил на Мерси палец. — Но пока, полагаю, дамы должны думать о том, как им выбраться за пределы города. Прежде чем все придет в норму, обстановка может и ухудшиться.

Затем он взгромоздил на телегу опустевшую стойку, удовлетворенно хлопнул по ней, приподнял шляпу, прощаясь, и взял поводья впряженного в повозку мула, который покорно потащил прочь людей и поклажу.

Мерси побрела назад к Святому Георгу и поблагодарила портье, который сказал, что ужин уже на столах. Съев все, что подали, почти не разбирая вкуса, она вернулась в безопасность собственной комнаты.

Там она пересчитала оставшиеся у нее в наличии средства и разделила на несколько небольших кучек, чтобы убрать в разные места.