Наследник волшебника - Дэниел Худ Страница 29

Въехав в город, Лайам нашел его более оживленным, чем в предыдущие дни. Солнышко пригревало, улицы были полны народу. Горожане словно вспомнили, наконец, о делах и принялись энергично наверстывать упущенное. Повозки фермеров скапливались у городских ворот и застревали на перекрестках. Дети, добравшись до уцелевших в подворотнях сугробов, с веселым визгом играли в снежки.

Благополучно разместив Даймонда в знакомой конюшне, Лайам пересек городскую площадь. Он полагал, что в Щелку можно попасть с улицы Бакалейщиков, примыкавшей к тюрьме, но, свернув за угол, не обнаружил никаких переулков. Лайам вернулся на площадь, обогнул здание суда и повернул на улицу Мясников, но и там все дома тесно прижимались друг к другу. Когда удивленный Лайам опять возвратился к тюрьме, башенные колокола начали бить полдень. Он поспешно зашел в казарму и спросил у дежурного стражника, как добраться до Щелки.

Стражник посмотрел на Лайама так, словно у него выросла вторая голова. Ему явно не хотелось давать пояснений.

— Не стоит вам туда ходить, мастер Ренфорд. Неподходящее это для вас место, сэр. Честное слово, неподходящее.

— Послушайте, — рассердился Лайам, — мне нужно срочно туда попасть. Препираясь с вами, я только теряю время!

В конце концов, он настоял на своем, и стражник неохотно выдал ему нужные сведения. Оказалось, что Щелка представляет собой подкову, дуга которой подходит с тылу к зданиям тюрьмы и суда. Лайаму следовало спуститься по улице Мясников, пройти через Требуховое подворье к городской бане, там свернуть налево, миновать три переулка, заканчивающиеся тупиками, потом еще раз свернуть налево — это и будет Щелка. К тому времени, как Лайам одолел этот путь, башенные колокола глухо звякнули, добавив к полудню еще полчаса, и он выбранил себя за то, что выбрал столь неудачное место для встречи.

Щелка, несмотря на то, что считалась улицей, больше походила на переулок, а еще больше — на узкий туннель, ибо здания, расположенные по обеим ее сторонам, шли уступами вверх и чуть ли не соприкасались верхними этажами. Солнечный свет в Щелку практически не проникал, и к тому же ее грязная мостовая была так сильно замусорена, что походила на мостовые трущоб, примыкавших к порту. Но если там грязь и мусор казались чем-то нормальным, то здесь — в непосредственной близости от городской площади — они производили гнетущее впечатление. Немногочисленные прохожие поглядывали с подозрением на хорошо одетого и озирающегося по сторонам незнакомца, а один раз Лайам едва увернулся от обрушившейся откуда-то сверху струи. Подняв голову, он увидел в окне четвертого этажа хохочущего мальчишку, натягивающего штаны.

Лайам погрозил маленькому наглецу кулаком, но в то же время не мог удержать улыбки.

«Хорош бы я был, если бы этот малый целился поточнее!»

Мопса ждала его в верхней части выгнутой, словно подкова, улочки, возле глухой стены. Там скопилась огромная груда мусора, похожая на нагромождения всякой всячины, какие выносит к своим излукам река. Выше, футах в пятнадцати, темнели горизонтальные и узкие, словно бойницы, проемы — скорее всего, окна мертвецкой матушки Джеф.

— Аве, брат, — произнесла Мопса. Судя по тону, девчонка сомневалась, стоит ли Лайама так называть. — Ты опоздал.

Она сидела на корточках у стены, босые ступни ее по щиколотку утопали в какой-то жиже, грязные волосы непонятного цвета сбились в жуткие колтуны. На плечи Мопсы было наброшено одеяло, но, как видно, грело оно неважно: девчонка сидела, обхватив себя руками за плечи.

Лайам опаздывать не любил, и упрек задел его за живое, тем более что задержка была вызвана его собственной глупостью. Нечего назначать встречи в местах, куда не знаешь дороги. Но все равно маленькую нахалку следовало осадить.

— Запомни, что я скажу, — медленно, с расстановкой произнес он, — никогда не говори так на улице.

— Так — это как? — с вызовом поинтересовалась Мопса, вздернув подбородок.

— Не декламируй, — негромко сказал Лайам. — А то посадишь на хвост стражу.

Скептически прищурившись, Мопса встала и гордо выпрямилась.

— Здесь нет стражников, брат. И потом, они все дураки.

Лайам на миг зажмурился, набираясь терпения. Он никогда не умел управляться с детьми.

— Слушай, что тебе говорят, — тихо повторил он, — никогда не декламируй на улицах. И не называй меня братом.

— Почему?

— Потому что ты — всего лишь отмычка, а не певец. Тебе полагается называть меня дядей. И, кроме того, никто не поверит, что ты мне сестра.

— Хорошо, — угрюмо буркнула Мопса. — Ну, а теперь ты выслушаешь, что велел передать Волк?

— Да.

Глядя на маленькую, дрожащую от холода оборванку, Лайам начал жалеть, что так резко одернул ее. Девчонка была худой — слишком худой, и он мысленно выбранился в адрес местной карады. Палица всегда сетовал, что ученики харкоутской гильдии слишком толсты и неуклюжи — от обильной пищи и хорошего обращения. Лайам вспомнил, как обращался с Мопсой Шутник, и ему сделалось тошно.

— Волк сказал, что обчистить тебя мог только Двойник, — говорила меж тем девочка, — потому что только он не боится трогать зеленые вещи. И потом, его никто не видел в последние два дня.

— С тех самых пор, как меня обокрали, — сказал Лайам и улыбнулся. — Тебе известно, где его можно найти?

— У него много укрытий. — Мопса помолчала, прикидывая, стоит ли продолжать разговор. — Волк сказал, чтобы я тебе помогла. Я знаю, где он бывает.

Тут по Щелке пронесся порыв ветра, и скверный запах, ударивший в ноздри Лайама, мгновенно стер улыбку с его лица. Мопса вздрогнула и поплотней закуталась в одеяло, но запах от этого не исчез. О боги, да от девчонки разит нечистотами! Лайам невольно припомнил вчерашнюю вонь и сделал шаг в сторону.

— Скажи-ка, Мопса, ты что, шла сюда по канализационным трубам?

Девчонка перестала стучать зубами и изумленно уставилась на Лайама:

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда… о боги! — По Щелке пронесся новый порыв ветра. — Ты жутко смердишь.

Мопса деловито принюхалась, потом покачала головой:

— Это еще ничего не значит… Я могла идти и по крышам.

— На крышах не встречается столько дерьма. Ну ладно, теперь ответь, сколько у этого человека укрытий?

— Не то шесть, не то семь, — отозвалась Мопса. Она определенно была смущена. Проницательность собеседника ее поразила.

— Зачем ему столько?

— Ну… чтобы прятаться и заметать следы.

Ветер утих, и запах канализации перестал ощущаться, но Лайам уже принял решение.

— Пошли, — скомандовал он. — Раз уж мне придется с тобой куда-то идти, то для начала нам следует заглянуть в баню.

— В баню? — удивилась Мопса, приноравливаясь к широким шагам Лайама. — Я ни в какую баню идти не могу.