Pulp - Борис Сапожников Страница 29

— Кавалерия всегда впереди, — подбоченился Шерловский.

Этого типа было легко прочитать — мелкий дворянин с окраин Экуменики, живущий, как говорят, «с меча», не гнушающийся и откровенным разбоем на большой дороге. А гонору хватит на сотню аристократов куда родовитее его, могущих похвастаться не только чередой титулованных предков, но и весьма солидным состоянием.

— Когда кавалерия врывается на территорию Фабрики, — продолжил я, — бронепоезд подвозит вагоны с пехотой и чёрными куртками, а также поддерживает огнём атаку.

Стоит ли говорить, что сейчас «Дикие коты» Оцелотти во главе с ним самим примеряли на себя те самые чёрные куртки. Именно под видом солдат Сивера они и войдут на Фабрику.

— У меня не так много снарядов осталось, — буркнул больше себе под нос фон Циглер.

— Победите, и у вас будет вся Фабрика, — обернулся к нему я.

Циглер был ещё проще: мог бы — сбежал в Зону свободных колоний прямо на своём бронепоезде. Наверное, жалеет, что в Афру не проложены рельсы.

— Но что потом? — поднял голову от карты Сивер. — Мы возьмём Фабрику, ты получишь свою бомбу, за которой пришёл сюда, а что будет с нами?

Вот Сивер из всех троих был самым опасным для меня типом. Он умён и дальновиден, не настолько, чтобы объединиться с остальными, умерив собственные амбиции, но настолько, чтобы смотреть хотя бы на шаг вперёд.

— А вот это уже зависит только от вас, господа, — выдал я самую подходящую к случаю банальность. — Я заберу, что мне нужно, вам же оставаться на Фабрике. Начнёте делить власть и пытаться убрать друг друга — правительство быстро приберёт её обратно к рукам. Сумеете договориться между собой — сможете обломать рога войскам настолько крепко, что они трижды подумают, прежде чем соваться к вам снова. И власть пойдёт на переговоры. Выбор за вами.

Я демонстративно отошёл от стола.

Теперь все трое на самом деле поверили в слова Оцелотти обо мне. Наёмник-идеалист с кашей в голове — такого можно не опасаться. А вот Оцелотти — другое дело. Конечно, доверять ему никто не стал, но полагаются на его слова теперь куда больше. Я видел это по поскучневшим взглядам всей троицы.

Клетчатая рубашка, синяя жилетка, плотные штаны, длинные светлые волосы зачёсаны за уши. Адам Оцелотти — командир особого отряда «Дикие коты» — предстал передо мной во всей красе.

— Жаль, что не в армии, Адам, — сказал ему я, глядя на тщательно лелеемые Оцелотти усики и бородку. Он никого не хотел слушать, когда ему говорили, что растительность на лице ему совсем не идёт. — Там бы я запретил тебе отпускать усы и уж тем более бороду. Ты знаешь, что они делают тебя похожим на крысу?

— Девчонкам нравится. — Оцелотти никогда не обижался на мои сомнительные шуточки о его внешности. Он и в самом деле пользовался успехом среди женщин, что позволяло ему плевать на наше мнение по этому поводу. — На этих троих полагаться выйдет себе дороже, — продолжил он, кивая на фотокарточки лидеров повстанческого движения на западе Руславии. — Все трое те ещё сукины дети, и ради удовлетворения собственных мелких амбиций принесут в жертву что угодно. И кого угодно, само собой.

Полагаясь на мнение Оцелотти, чьи бойцы провели разведку в нужном мне регионе, я отодвинул в сторону снимки.

— Самое главное, что они не сумели объединиться даже перед лицом общего врага, — добавил он. — Просто не захотели. Думаю, даже для атаки на Фабрику их будет непросто собрать в кучу.

Под снимками в папке, переданной Оцелотти, лежал лист бумаги с прикреплённой в верхнем углу фотокарточкой. С неё на меня смотрел человек средних лет с кошмарно обезображенным шрамами лицом — они ветвились по левой щеке, сплетаясь в жуткую паутину, ещё два уродовали лоб, рассекая правую бровь. Даже не знаю, где можно получить такие, скорее всего, это результат воздействия магии. На листке был перевод его краткой биографии и лаконичная характеристика, уложившаяся в несколько предложений. Начал я с неё, хотя и знал, что не прочту ничего нового.

Фон Вольг Евгений Борисович, дата рождения (почти одного возраста со мной — отметил я). Родился в столице. Отец — военный, скончался до начала Великой войны, мать — дворянка, погибла (обстоятельства гибели не указаны). Закончил физико-математический и филологический факультеты Славоградского университета. Отлично владеет альбийским, розалийским, веспанским языками. К революционному движению примкнул на третьем году войны, будучи на военной службе в чине старшего лейтенанта. Характер — выдержанный. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет служебный долг. Беспощаден к врагам Республики. Холост. В связях, порочащих его, замечен не был. Отмечен наградами и благодарностями командования.

В общем выходит прямо-таки идеальный человек, но если почитать даже краткую его биографию, всё оказывается несколько сложнее.

Столичный студент, два высших образования, причём как по технологической, так и гуманитарной части. Война ломает ему всю жизнь — он вынужден отправиться на фронт, потому что она в первые месяцы сожрала почти весь офицерский корпус, и теперь каждый грамотный человек на фронте просто на вес золота. Но неожиданно для себя фон Вольг находит свою стезю именно там — в окопах, и начинается его тяжкий, полный крови путь. От имперского лейтенанта, которому ничего не светит без диплома Академии генерального штаба, куда его никогда не отправят из-за того же дефицита кадров, до командира армии Руславийской республики, громящего бывших товарищей. Ему просто по душе его работа — убивать врагов, и это определяет его дальнейшую судьбу. Кровавое пограничье запада Руславии, где не скоро ещё наступит настоящий мир, и контроль над Фабрикой, где куются основы промышленной мощи молодой страны. Не обошлось и без каких-то подковёрных интриг, о них можно было прочесть между последних строк в биографии полковника фон Вольга, но в чём именно дело, я, конечно, понять оттуда не смог.

— Кого-то напоминает, верно, — поднял я взгляд на Оцелотти. Никаких вопросительных интонаций в моём голосе не было и в помине.

— Я не хотел бы вспоминать о нём, — ответил тот.

Как и с Миллером, с Адамом меня связывало общее прошлое, вот только было оно из того разряда, о котором предпочитают помалкивать, держа его в самом дальнем углу памяти. Мог бы — так и вовсе позабыл, но такое, конечно же, никогда не стирается полностью, оно всегда с тобой. А когда думаешь, что плотно похоронил его, тут же всплывает, демонстрируя себя во всей красе, вот как сейчас, к примеру.

— И как достал? — только и спросил я.

— Да так, — помахал рукой Оцелотти, — мир не без жадных людей. Соварон всё устроил на самом деле. Говорит, не так и дорого обошлось, не такая уж и секретная информация.

— Тогда у меня будет ещё одно дело к Соварону, — сказал я, складывая снимки лидеров повстанцев обратно в папку.

Дальномер в боевой рубке бронепоезда был явно гномьей работы и улучшен с помощью магии невысокого народа. Служили у фон Циглера в основном представители его расы или полурослики — им удобнее всего перемещаться в тесных помещениях и коридорах. А двигаться приходилось очень быстро.