Москалёв. Новобранец космической пехоты - Игнат Коробань Страница 28

— В смысле?

— Да ладно. Я знаю, что они подозревают тебя. Я хочу помочь.

— Помоги себе сам, — ответил я и принялся укладывать пасту и щётку в тумбочку.

Рядом находились Васян с Ерохой, а продолжать разговор при них он не стал.

— Ты подумай, — бросил он напоследок и ушёл в другой конец казармы к своей кровати.

Васян и Ероха проводили его взглядом.

— Что ему было нужно? — спросил Васян.

— Мой новый лучший друг, — ответил я. — Очень хочет мне помочь давать копам правильные показания.

— Во как! — удивился Васян. — А на вид, вполне приличный человек.

— Стукачи все на вид приличные, — поделился мнением Ероха.

Я снял берцы и улёгся на кровати, закинув руки за голову. Друзья сели на свои кровати справа и слева.

— Интересно, зачем ему это надо? — спросил Ероха. — Выспрашивать, вынюхивать. Потом, наверное, на доклад побежит.

— Побежит, — задумчиво проговорил я. — Обязательно побежит. Такая уж у них, у стукачей, тяжкая доля.

— А ведь за ним раньше ничего такого замечено не было, — размышлял Васян.

— Ну вот теперь, после допроса, будет замечаться, — сказал я глядя вверх. — Причём регулярно.

— Завербовали, — заключил Ероха.

— Завербовали, — согласился я.

— Интересно на чём, — продолжал размышлять Васян.

— Что значит «на чём»? — не понял Ероха.

Васян объяснил:

— Чтобы завербовать стукача, нужно сначала его поймать на чём-нибудь противозаконном. Я в кино видел. Ну, типа, если стукач не согласится работать на копа, то коп его посадит.

— И за что же, интересно, можно посадить нашего Сяву? — поинтересовался я.

— Вот уж не знаю, — ответил Васян. — Но раз завербовали, значит, есть за что.

Мы на минуту замолчали, пытаясь сообразить, за что можно посадить Сяву Подцонова. Наконец я произнёс:

— А не может быть так, что наш Сява вызвался помогать копам добровольно? Ну, вроде как для блага Земной Федерации или вроде того. Патриотизм и всё такое.

Друзья посмотрели на меня с недоумением.

— Какой патриотизм? — саркастически возразил Васян. — Какое благо Федерации? Ты лекций по общественно-государственной подготовке наслушался что ли?

— Обыкновенный патриотизм, — настаивал я на своём. — Подкреплённый воплями копа во время допроса и парой ударов дубинкой по столу. Такой подход вполне может вызвать желание послужить Федерации у слабонервных личностей.

И я рассказал, как проходил допрос в штабе. Как два копа играли в «злого» и «доброго» полицейского. А заодно рассказал и о том, зачем одевался в вывернутую наизнанку форму, и о том, почему пришлось угнать флаер. Друзья с трудом сдерживали хохот, чтобы не привлекать внимание. Так мы проговорили до отбоя.

— Что я могу сказать, — подвёл итог Васян. — Приключение вышло замечательное. Будет что детям рассказать. Но я бы советовал тебе залечь на дно и до самого окончания учебки изображать из себя образцового новобранца. А не то посадят.

— Да я и сам так решил, — согласился я. — Тем более, что всё это я делал именно для того, чтобы меня оставили в покое и не мешали стать образцовым новобранцем.

Тут уж друзья не выдержали и заржали как два коня.

Их дружный смех прервала команда дневального:

— Рота, отбой!

Ну, наконец-то. Всё же сон — это настоящее счастье.

Утром оказалось, что военная полиция никуда не делась, а наоборот, в штабе копам выделили два кабинета, в которые они продолжали время от времени кого-то выдёргивать для допроса. Впрочем, это никак не сказывалось на нашей повседневной жизни. Полк продолжал заниматься обычными делами, разве что командир полка нервничал и всё время ходил красный. Офицеры, видя его состояние, старались лишний раз к нему не подходить.

У нас продолжались занятия по боевым действиям в скафандрах. Полковник приказал ускорить подготовку. Сидоров, построив роту, так объяснил эту спешку:

— Кто-то из вас, баранов, поставил полк на уши. В честь этого, сегодня с проверкой приезжает важное начальство. Для того, чтобы сделать вид, что вы не бараны, а жалкое подобие солдат, меня озадачили научить вас стрелять из оружия, которое вам, обезьянам, нельзя давать в руки. Начнём со стрельбы по воздушным целям.

Это было классное занятие. Сначала Сидоров объяснил нам, как занимать позицию для отражения воздушного нападения, кто должен прятаться, а кто вести огонь по противнику. Потренировавшись в этом, мы приступили к практическим стрельбам. Каждому было выдано по десять ракет для противовоздушных двустволок. На полигоне, километрах в пяти от наших позиций, запускались учебные цели, представлявшие собой фанерные радиоуправляемые самолёты с размахом крыла около полутора метров, покрытые металлическим напылением. Нам надо было засечь их микрорадаром, встроенным в наши бронескафандры, поймать их в прицел двустволки и выпустить ракету. В момент прицеливания, ракета захватывала цель и дальше летела сама по себе. Сама ракетка была небольшая, меньше полуметра в длину, но способна была в клочья разнести транспорт или истребитель. Мишени запускались по две. Следующие две с интервалом в двадцать секунд. За это время надо было успеть выпустить по ракете в каждую мишень, переломить двустволку и зарядить её двумя новыми ракетами. Это повторялось пять раз. Собственно, стрельбы напоминали соревнования по стендовой стрельбе, если не считать, что на нас были одеты скафандры и стреляли мы, находясь в окопах.

Я сшиб уже шесть мишеней, едва успел перезарядить дымящуюся двустволку и прицелиться по очередной мишени, появившейся в небе, когда резкий командный голос гавкнул в динамиках шлема:

— Где ты вчера оставил флаер? Недоезжая до парадных ворот?

От неожиданности я чуть не ответил «да», но вовремя прикусил язык. Голос хоть и был искажён динамиками, но явно принадлежал допрашивавшему меня капитану военной полиции. Передача шла по личному каналу, значит, слышать нас могли только командиры. Надо же. Копам, оказывается, разрешают вмешиваться в управление подразделениями в боевой обстановке, а учебные стрельбы приравнивались к ведению боевых действий и во время их проведения мы обязаны были действовать как в бою. Эта мысль промелькнула в моём мозгу за секунду. Я сразу же взял себя в руки и ответил:

— Назовите себя.

Всё верно. Прежде чем вызывать меня на связь, неизвестный должен был представиться.

— Военная полиция! — рявкнули динамики. — Отвечай немедленно! Нам всё известно!

Я переключился на канал связи с командирами и доложил Сидорову:

— Господин сержант. Неизвестный без позывного засоряет эфир. Прошу разрешения заблокировать.

— Разрешаю, — отозвался весёлый голос Сидорова.