Черная Пантера. Кто он? - Джесси Дж. Холланд Страница 28

– Во-вторых, это просто бестактно – подслушивать частные беседы, даже если ты принцесса с острым слухом. Мои прошлые отношения с генералом Амаре никак тебя не касаются, и я жду от тебя, что все, что ты слышала, сохранится в тайне.

– Разумеется, мама. Но что это все значит? О каком прошлом речь?

Рамонда подалась вперед и положила голову на руки:

– Я не готова сейчас все это пересказывать, правда, дочка, – вздохнула она. – Может быть, в другой раз.

Внезапно Шури ударила ладонью по столу, и Рамонда подскочила от неожиданности:

– Нет, мама, именно сейчас. Вы принимаете решения о моей судьбе у меня за спиной, и я не собираюсь с этим мириться. Расскажи мне, что происходит и почему генерал Амаре так сильно на тебя злится. Ты хочешь передать меня в распоряжение женщине, которая явно за что-то точит на тебя зуб, не дав мне ни единого шанса обезопасить себя. Я еще ни разу не возражала по поводу твоих решений, но клянусь, не пойду по собственному желанию туда, где может ждать ловушка, просто потому, что ты «не в настроении разговаривать».

Глаза Рамонды сначала сверкнули от возмущения, но потом она смягчилась.

– Как же ты похожа на мою маму, – прошептала она практически себе под нос. – Когда я разговариваю с твоим братом, то вижу Т’Чаку, а в твоих глазах вижу свою любимую мать. Еще будучи ребенком, ты выглядела в точности как она. У тебя даже голос ее и такое же потрясающее упрямство. Она никогда никого не слушала.

Рамонда со вздохом поднялась на ноги и проследовала к бару со стеклянными дверцами, стоявшему в углу. Она налила в две рюмки немного бренди, подхватила графин под мышку и направилась к обитому белой кожей дивану в углу кабинета. Шури нерешительно последовала за ней. Мать села на диван, Шури подобрала под себя ноги и устроилась на подушке, глядя, как мать делает небольшой глоток бренди.

Рамонда указала на второй стакан:

– Если ты достаточно взрослая, чтобы услышать эту историю, значит, уже готова к тому, чтобы выпить с мамой. А мне это понадобится, и еще добавка, если я хочу рассказать все, от начала до конца.

– Все? – Шури взяла бренди и обвела пальчиком вокруг горлышка стакана. – Что за история?

Рамонда грустно улыбнулась:

– История смерти твоего отца. Хотя Т’Чалла был еще совсем маленьким, он при этом присутствовал. А ты еще не родилась, поэтому я никогда не чувствовала необходимости копаться в подробностях события, кроме дней официальных траурных церемоний. Но ты права: имеешь право знать, потому что обстоятельства того дня отзываются эхом до сих пор.

– Мамуль, – услышав это, Рамонда подняла одну бровь. Обычно дети обращались к ней «мама» или «мать», то есть менее фамильярно. – Что бы ни случилось, мне ты можешь рассказать. Я не буду никого осуждать.

Рамонда рассмеялась прямо в стакан с бренди:

– Тогда ты, малышка, будешь первым таким человеком. Понимаешь, это в первую очередь моя вина, что твой отец решил отправиться на эту Бильдербергскую конференцию. Я убедила его принять приглашение, несмотря на предупреждения брата, «Дора Милаж», Совета и правления. И они никогда не дадут мне забыть об этом.

Рамонда смотрела на жидкость, избегая встречаться с Шури глазами:

– Каждый вакандийский ребенок знает, что король Т’Чака был убит пулей наемника во время обсуждения торговой сделки. «Пожертвовав собой, правитель заслонил свою семью и наследника, приняв ту пулю, которая для беременной королевы стала бы смертельной».

Шури подхватила фразу, повторяя хорошо заученные строки, которые они проходили в школе о ее отце:

– Трусливый наемник убил двух представительниц «Дора Милаж» взрывом гранаты, пока они яростно сражались за то, чтобы доставить короля и его семью в безопасное место. Казалось, все пропало, но вдруг принц Т’Чалла, который был совсем еще ребенком, схватил одно из ружей убийцы и выстрелил, ранив его и заставив спасаться бегством. Но к тому моменту, когда прибыло подкрепление, король уже отошел… Он умирал на любящих руках, в присутствии маленького принца. В тот момент детство мальчика закончилось.

Шури понюхала бренди и скривилась, а потом сделала первый глоток:

– Как ты и сказала, мама, эту историю знают все. Неизвестный застрелил моего отца и сбежал после того, как его ранил Т’Чалла. Что еще нужно знать?

Рамонда вздохнула:

– Что еще? Да все. Понимаешь, на самом деле все было не совсем так.

Рамонда вздохнула, на нее вновь нахлынули воспоминания, и она бессознательно потерла теперь плоский живот:

– Я так устала во время беременности. Твой отец был очень добр ко мне… Он знал, что я скучаю по дому. Гормоны делали меня бешеной, и иногда по ночам я просыпалась в слезах от безутешной тоски по родному краю.

Рамонда грустно посмотрела на Шури:

– Ваканда – это рай на земле. Воистину нет мест, которые сравнились бы с Золотым Городом, – но тогда я не чувствовала, что это мой дом. Беда была в том, что иностранцам приходилось становиться постоянными резидентами, если они хотели жить в Ваканде, что относилось и к будущей королеве. Т’Чака понимал мое горе, но он мало что мог изменить в законодательстве. А потом мы получили приглашение на Бильдербергскую конференцию.

В’Каби только что стал начальником Службы безопасности и стремился показать королю, как серьезны его намерения. Поэтому они с С’Яном, как два самых близких советника, стали уговаривать Т’Чаку отказаться, говоря, что глупо ехать на конференцию, если статус Ваканды в мировом сообществе – это полная изоляция. Что, спрашивали они, может предложить нам Запад в обмен на вибраниум или наши технологии? Более продвинутую водородную бомбу? Еще икры? Королевству от этих жадных капиталистов ничего не было нужно.

Я же утверждала, что Ваканде пришло время войти в современное мировое сообщество – чтобы сделать нечто большее, чем просто защита своих сыновей и дочерей. Миру нужны были научные достижения Ваканды и технологии, которые сильно повысили бы уровень жизни человечества. У нас был потенциал для того, чтобы убедить консервативных правителей забыть конфликты прошлого, такие как апартеид или законы Джима Кроу, – стоит только попытаться.

Позже С’Ян говорил мне, что я выступила с самой страстной речью, которую он когда-либо слышал. Т’Чака был явно впечатлен, хотя я не поняла, почему так получилось, что основной состав Совета тоже поддержал мое предложение открыть границы.

Они все согласились оставить посещение Бильдербергской конференции на усмотрение короля. И под моим влиянием он согласился поехать. Была ли у меня еще одна, внутренняя, мотивация? Осознавала ли я, что открытые границы – это способ путешествовать в Южную Африку и освободить мой народ от страданий, которых они не заслужили? Может быть, но мне правда казалось, что я ратую за прекрасное будущее как для Ваканды, так и для всего остального мира. К сожалению, не все хотели, чтобы Т’Чака оказался на международной сцене.