Закрытый сектор - Михаил Николаев Страница 28

Самостоятельно посчитать критическую плотность газа, превышение которой будет представлять для нас опасность, Бель пока не умела. Мы с Геной просто не успели обеспечить её знаниями о всевозможных физических процессах и явлениях с высокой степенью детализации. В дальнейшем этим, разумеется, нужно будет обеспечить. И чем скорее, тем лучше.

А пока мы на весьма приличной скорости, в одну десятую от скорости света, двигались по системе неизвестного на Земле жёлтого карлика, который очень напоминал наше родное Солнце. Вот только с планетами ему не слишком повезло. Пара обожжённых шариков чуть меньше нашего Меркурия, бешено мчащихся практически на границе хромосферы, два «Юпитера» плавно и неторопливо шествующие по орбитам в центральной части системы, и «Нептун», медленно ползущий по внешней орбите. Между «Юпитерами» расположен метеорный пояс – кого-то порвали.

Почему мы задались именно такой скоростью при движении в планетной системе? Сразу из трёх соображений. Во-первых, для кварковой звезды это безопасно. Релятивистские эффекты, которые теоретически могут повлиять на её стабильность (на практике ещё никто с подобным не экспериментировал) становятся значимыми при больших скоростях. Во-вторых, мы не собирались тратить на тренировочный полёт дни и недели. В-третьих, одна десятая скорости света – это вполне реальная скорость для кораблей, входящих в космические флоты цивилизаций Закрытого сектора. Я не думаю, что они постоянно движутся с подобной скоростью, особенно внутри планетных систем, но в некоторых случаях могут достигать её. Поэтому наличие такого опыта для Бель явно не будет лишним. Ну, а если кто, наоборот, чересчур шустрым окажется, так гоняться за ним на субсветовых скоростях никто и не собирается, благо имеется возможность не только притормозить шустрика, не сходя с места, но и к себе подтянуть на гравитационном аркане.

Наш планетоид не снижая скорости, нёсся по системе в плоскости эклиптики. Удобно расположившись в центре сферического обзорного зала станции, мы наблюдали панораму окружающего пространства на экранах, в которые были превращены его стены. Вот мимо прошмыгнул ледяной шар, близкий по параметрам к Нептуну – восьмой планете Солнечной системы. Эта планета была немножко покрупнее, в четыре раза больше Земли, но чуть легче Нептуна за счёт отсутствия каменного ядра. Её масса превышала массу нашего планетоида примерно в сто тысяч раз.

Местное светило на этот момент выглядело, как достаточно крупная звезда, яркость которой по мере нашего приближения заметно увеличивалась.

В отличие от нас Бель ориентировалась в пространстве исключительно по гравитационным полям космических объектов и нейтринным потокам. Часть информации о строении галактики мы с Геной ей, конечно, передали, но это была даже не капля в море. Возможности её кваркового мозга позволяли со временем учесть расположение, параметры движения и характеристики всех без исключения небесных тел от гигантской чёрной дыры в балдже до песчинки в гало, но для этого потребовались бы миллионы лет. На данный же момент имеющаяся в её представлении модель галактики была весьма примитивной. Отдельные крохотные участки были заполнены достаточно полно, а почти всё остальное складывалось из мозаики белых пятен, чередующихся с фрагментарными данными о наиболее крупных звёздах и чёрных дырах.

– Сколько нам на такой скорости лететь до ближайшего из газовых гигантов, – спросил я у Гены.

– До его орбиты примерно три с половиной часа, но вот только он успел к настоящему моменту убежать по ней почти на треть окружности. Так что ещё около часа надо набросить. Вы хотите пройти вблизи этой планеты?

– Обязательно. Бель нужно получить самый разносторонний опыт. В том числе и прохождения вблизи планет, имеющих атмосферу, магнитосферу и радиационные пояса.

– А насколько близко вы собираетесь пролететь от этой планеты?

– Этот вопрос я хотел бы обсудить с вами. У нас в Солнечной системе Юпитер рвёт на части кометы, пролетающие в пятнадцати тысячах километров от границы его атмосферы. Наш планетоид выдержит подобные нагрузки?

– Выдержит и даже прикроет нас от воздействия радиационных поясов. Теоретически мы можем пройти даже по внешней границе ионосферы, это примерно три тысячи километров от поверхности. Но нужно ли нам это? Особенно с учётом того что там наверняка болтается несчётное количество всевозможного мусора.

– Логично. Тем более что мне полюбоваться на планету хотелось бы. А что можно успеть рассмотреть за долю секунды? Прохождение на расстоянии в один диаметр планеты от её поверхности нас устроит?

– Предполагаю, что да.

– Тогда так и поступим. Кеша, передай, пожалуйста, Бель, что мы хотим пройти мимо ближнего к нам газового гиганта на расстоянии в один его диаметр. Пусть откорректирует наш курс.

Практически сразу после моих слов центральное светило системы, ранее расположенное прямо по нашему курсу, медленно поползло влево. Бель доворачивала вправо, направляя планетоид в точку, находящуюся чуть правее небольшой желтоватой звёздочки. Космические корабли в планетных системах по прямой линии не летают. Но Бель представляла собой нечто большее, чем космический корабль, и у неё даже мыслей не возникало о какой бы то ни было экономии топлива, да и скорость движения в данный момент составляла тридцать тысяч километров в секунду. При этом орбитальная скорость убегающей от нас планеты была в две с лишним тысячи раз меньше – всего тринадцать километров в секунду. Поэтому следующие четыре с небольшим часа мы летели почти по прямой линии, а яркая желтоватая звёздочка по курсу медленно превращалась в коричневатый шарик.