Небо цвета крови - Сергей Попов Страница 28

«На кого же она больше похожа? — размышляла Джин. — На меня или на Курта? Личико, подбородок, носик и губки — точно мои, волосики и ушки — Курта, а вот с глазками никак не пойму: вроде и не серые, и не голубые, что-то вот среднее, наверно…»

— Спасибо, мамуль, — поблагодарила за чай Клер, отодвинула недопитую кружку.

— Ты чего не допила-то?

— Больше не хочется, — и добавила, зевая: — Глазки закрываются…

— Устала, моя ягодка, — по-матерински пожалела Джин, забирая кружку, — сейчас пойдем отдыхать с тобой. Не забудь свою подружку!

Клер послушно взяла свою куклу на ручки и вышла из-за стола, ожидая мать. Та затушила прокопченную лампу, погружая кухню в полнейшую темень, подошла к дочке.

— Все-таки решила сегодня обойтись без моих сказок? — шутливым тоном обратилась к Клер. — Или же передумаешь?

Глазки дочки просияли от негодования даже в темноте.

— Нет, нет! Хочу сказку, мам! Я же пошутила! — тотчас прощебетала Клер. — Почитай, пожалуйста! Ладно?..

Джин лишь поцеловала ей ладошку и проводила в комнату.

Уложив дочь в кроватку — накрыла пуховым, слегка обгоревшим одеялом, взбила подшитую подушку, включила ночник и, забрав с маленькой полочки ветхую книжку с оторванной обложкой, присела на низенький стульчик и начала читать:

«Трубач Алого Замка

В большом Алом Замке, славящемся на все королевство своими трубачами, жила одна маленькая принцесса. Она была влюблена в самого юного и красивого из них, но ее отец — злой и жестокий король — запрещал им общаться и часто наказывал дочь, запирая в темной сырой башне на долгие месяцы. Но даже это не мешало их светлой любви. Молодой трубач каждый день забирался на стены замка и оттуда играл своей принцессе сладкие, как трель соловья, песни, не прекращая очаровывать ее сердце. И вот однажды, потерявший всякое терпение, король приказал страже прилюдно казнить надоедливого певца…»

На этом сказка резко обрывалась — буквы внизу размылись, перепачкались жирными, похожими на кровь, коричневыми пятнами. Тогда Джин перевернула страницу-другую, но и там ждало такое же разочарование.

Несколько секунд Клер молчала, дожидаясь продолжения, но когда его не последовало, нетерпеливо спросила:

— А дальше? Что было дальше?.. Его убили?..

— Боюсь, этого мы с тобой никогда не узнаем — текст сильно запачкан, — пояснила Джин и сразу успокоила дочь: — Но ты не волнуйся: ничего с трубачом не случится. Такие герои умирают только от старости, а не от топора палача.

— А вдруг его казнили? — не унималась та. — Откуда ты знаешь?

Джин вернула испорченную книгу на полку и, присев на краешек кровати, ответила:

— Это же сказка, солнышко, у нее редко бывают плохие концовки, — и, любя подергав за носик, продолжила: — Давай-ка засыпать потихоньку.

Тут личико Клер неожиданно посерьезнело, глазки потемнели.

— Мамуль, а это не выдумка, что раньше небо совсем другим было? — поинтересовалась она, не отнимая пытливого взгляда от матери.

— Нет, — подтвердила Джин и рассказала: — Оно было вовсе не красным, как сейчас, а голубым, лазурным и чистым. По нему скользили пышные, как безе, белоснежные облака, купаясь в лучах золотого солнышка…

И поникла, выдергивая из покрытых пылью воспоминаний дивные образы далекого красочного прошлого, какого больше никто и никогда не увидит вновь.

— Вот бы мне его увидеть!.. — замечталась дочь, воображая эти картинки, кажущиеся фантастикой. — Это же так красиво!..

— Увидишь, обязательно увидишь, — грустно улыбнувшись, подыграла Джин, — а теперь закрывай глазки и — спать!

— Хорошо, мам, спокойной ночи! — согласилась Клер. — Я люблю тебя!

— И я люблю тебя, моя хорошая! — ответила взаимностью мать. — Приятных тебе сновидений!

Поцеловав на ночь дочку — выключила ночник и вышла из детской.

* * *

К пригороду Ридаса вышли к позднему вечеру. На просторы вокруг легло зловещее безмолвие, кошмарное небо, целый день стоящее перед глазами, наконец-то омрачилось, оделось в свой черный как смоль бархатистый наряд. И лишь раскаленное до предела светило совсем не торопилось остывать и продолжало настойчиво обливать снега огненно-бронзово-малиновыми красками, клонясь все ниже к горизонту. Но вскоре и эта дивная гамма цветов погасла, постепенно сменилась на темный, безвкусный оттенок. Надвигающиеся сумерки быстро скрывали под собой силуэты далеких зданий, старательно прятали замурованные подо льдом развалины, кулисами занавешивали любые дороги, ведущие в город. И даже тропа, по какой мы с Дином несменяемо следовали с самого утра, теперь буквально размывалась перед глазами, делалась опасней с каждым новым шагом.

Шаг, шаг…

— Надо искать укрытие, — нежданно возвестил Дин, молчащий до этого момента как сыч, — иначе все ловушки с тобой соберем, — и — ко мне: — Ты как? Что думаешь?

— А что тут думать? — переспросил я, поглядывая под ноги, чтобы, не дай бог, не задеть еще один самострел — хитроумно запрятанный однозарядный арбалет, чуть не стоивший тому жизни. — Ясное дело, что дальше уже не пойдем — кругом темнотища. Не хочется, знаешь ли, в какую-нибудь яму провалиться или еще чего похуже…

Дин язвительно посмеялся.

— Ну, у тебя это получается неплохо — считай уже вторая ловушка на твоем счету, — подшутил он и, скосившись на меня, выпуская пар из-под высокого шерстяного воротника, натянутого до носа, прибавил, но уже холоднее, даже рассерженно: — Курт, ты смотри мне… Ничего говорить, конечно, не хочу, но если так пойдет и дальше, то до Ридаса из нас дойдет либо один, либо вовсе никто. Я не могу за обоих замечать…

В этот миг, не дав договорить, рассекая глухую тишь, бухнул металлический лязг, где-то под нами забряцала цепь, и Дин надрывно проскулил, свалился на лед словно подкошенный, выпустил из рук ружье. То отлетело в сторону, копьем воткнулось в сугроб.

— Дин!!. — в испуге окликнул я, машинально рухнул перед ним на колени. — Где больно?.. Не молчи!!.

— Нога… — и вставил ругательно: — Капкан, сука…

Отбросив винтовку, я стащил с плеч рюкзак, подложил ему под голову и — опрометью к ногам, тут же наталкиваясь на ржавый обледенелый капкан, намертво вцепившийся, точно пес, в правый ботинок. Зубья, рассчитанные отнюдь не на взрослого человека, а скорее на крупного зверя, к счастью, увязли больше в толстой резиновой подошве, нежели в самой стопе. Однако вызволить Дина из западни было не так-то просто: широкая цепочка, припаянная к капкану, надежно удерживала на месте, не позволяла добыче сбежать.

— Что там?.. Что там?.. — скрипя зубами от невероятной боли, сыпал вопросами Дин. — Все плохо, да?.. Ответь…

— Повезло тебе, — честно признался я, кинув на него беглый взгляд. Тот, белый, как мертвец, елозил щекой по рюкзаку, глаза страшно пылали, лицо исказилось жуткой гримасой. — Нога-то вроде ничего, но вот подошве досталось крепко, — и обрадовал: — Нормально-нормально, еще попрыгаешь. Не мина же, в конце концов. Вот там уж да…