Левая рука Бога - Алексей Олейников Страница 28

Гелий Ервандович Серебряков в недоумении перелистывал данные на светоплате.

– Николай, вы уверены?

– Обижаете, Гелий Ервандович, я два раза перепроверил показатели, – прогудел лаборант Коля.

– А Цветков? Цветков не мог внести помехи? – спросил Гелий. – Он же был с ними.

– Нет, он был в «паутинке», – сказал лаборант. – Она почти полностью экранирует. И потом, вы же знаете психоспектр Цветкова, он совершенно другой.

– Это верно, – пробормотал профессор. – Вот так удача. Как это говорится – не было ни гроша, а вдруг алтын?

– Ну, изначально это было название комедии Островского. Смешное название, ироничное.

– Почему смешное? – блеснул очками Гелий Ервандович.

– Исторический алтын равнялся трем копейкам, а в гроше было две копейки, – пояснил Коля. – Поэтому и смешно, небольшой выигрыш в деньгах.

– Вы у нас филолог? Полны талантов, а?

– Сейчас все немного филологи, время такое, – замялся лаборант.

– Это верно, язык – это основа государственности, – поднял костлявый палец профессор. – Но вернемся к детям. Итого, всего десять объектов разной степени отклика. В точности соответствует их показателям на виртуальных тренажерах, так что это была отличная идея – оснастить гимнасии световыми театрами. Так и запишите, Коля, лишний раз Сенокосову напомню. Вот эта группа особенно примечательна, здесь сразу пять пиков. Отменные пики, прямо Джомолунгмы, вы полюбуйтесь, Николай. Эдак они Цветкова переплюнут, а?

Лаборант кивнул.

– Да, потенциально три из пяти операторов могут выдать большую напряженность н-поля, чем Цветков.

– А это что такое? – Гелий остановил один из графиков, заинтересованно поправил очки средним пальцем. – Это у нас явный сбой, Николай. Двойной пик. Плюс-минус.

– Как раз об этом я хотел поговорить, – обрадовался Коля. – Эти данные я тоже перепроверил, программного сбоя точно не было, диагностика аппаратных проблем не выявила.

– Но это сбой, – Гелий Ерандович решительным жестом свернул график. – Положительный выше среднего, но одновременно отрицательного пика при этом быть не может. Вообще человеческий мозг не может выдать подобные показатели. Реакция на н-поле колеблется от нейтральной до остро положительной. Иначе говоря, человек, находясь в зоне работы «Невода», либо не реагирует, либо начинает создавать полюс поля, замыкать его линии на себя. Когда мозг достигает пика возбуждения, запускается процесс квантовой сборки н-объектов. Психоформ, проще говоря. Да вы сами знаете всю теорию, Николай!

– Разумеется, но…

– Отрицательный пик! – Гелий Ервандович темпераментно взмахнул руками, едва не уронив Светоплат. – В этом случае мозг бы понижал мощность поля. Это не рыбак, это какой-то инспектор рыбоохраны получается.

Профессор засмеялся, похлопал лаборанта по плечу.

– Подготовьте данные по этим шести кандидатам, мне они нужны к вечеру.

– Так уже вечер, профессор, – удивился Коля.

– Тогда вам надо поторопиться, – сказал Гелий Ервандович. – А где Цветков?

– Они с Петей прогоняют тесты в центральном.

– Вот как? – удивился профессор. – Не помню, чтобы у нас в графике стояли тесты, у нас по плану доработка внешнего контура «Верши». Я жду справок по каждому, Николай. Сегодня.

Профессор стремительно удалился, полы его пиджака развевались, как жучиные надкрылья.

* * *

Старший инженер технической поддержки Иван Ерохин смотрел на оперативный график напряженности поля, как баран на новые ворота. Он несколько раз перепроверил входящий поток данных, потом поменял размерность координатной сетки, наконец, несколько раз выключил и включил воздушный экран. Затем проверил график на другом терминале.

– Ну что, убедился? – спросил из динамика Цветков.

– Ага, – рассеянно сказал Иван, подгружая диагност-программу. – Вылезай оттуда, Цветик.

– Цветики у твоей бабушки в саду! – сварливо отозвался оператор. – А я Геннадий Альбертович.

– Вылезай, Геннадий Альбертович, – повторил инженер Ерохин. – Может, от тебя наводки идут, надо проверить.

– Вот на водку было бы неплохо, – заметил Цветков. – Я тут как фонарик тебе флуктуацию подсвечиваю, а благодарности ноль.

– Сюда идти, короче. – На крохотном мониторе связи, закрепленном на операторском кресле, замаячило хмурое лицо Ерохина. – Сейчас тест-серию запущу, тебе охота там мозги поджарить?

Цветков проворчал что-то неразборчивое, снимая нитку гарнитуры. Отстегнулся от креплений, опустил кресло из рабочего положения. Вылез, быстро пошел по мерцающей слабым молочным светом дорожке, к выходу из рабочего зала. Кроме этой дорожки, в зале не было источников света, и Цветков шел строго по светящимся квадратам, стараясь не глядеть в темноту по краям дорожки. Он знал, там протянута невидимая сеть, она слона остановит в свободном падении, не то что Цветкова. Но за сетью была пустота, глухая, полная прохладной тьмы пустота каменной сферы около сотни метров в диаметре. Узкая, как игла, дорожка была протянута к самому центру сферы, а в центре помещалось кресло оператора. Он никогда не оборачивался, когда уходил из рабочей зоны, но его всегда подмывало это сделать.