Глубокая память - Артур Сабиров Страница 28

Сафиуллин очутился в кромешной темноте, в которой то тут, то там вспыхивали непонятные огни и тут же исчезали. Ему было знакомо это место… Ну, конечно! Он бывал здесь почти каждую ночь, проведённую им в мире XXII века.

Сафиуллин посмотрел на свои ладони. Они были больше, чем Ромины. Он ощупал своё лицо, волосы, уши… Это он. В собственном теле. В этом не было никакого сомнения.

Он осмотрел свою одежду. Яркий пиджак, рубашка под стать, прямые тёмные брюки… Такую одежду он носил, когда ему было лет двадцать семь. Как раз в то время родилась его дочь Рита, и он передал ей свои гены вместе с закодированной в них памятью…

Сафиуллин ещё раз огляделся. Существует ли он? Подействовало ли лекарство? Может быть, он уже на полпути к небытию? Или он лишь заснул?

– Здравствуйте, Михаил Робертович.

Сафиуллин вздрогнул. Перед ним возник Роман Ерёмин. Он был одет в лабораторный халат, который был на Сафиуллине, когда он очнулся в будущем.

– Здравствуй, Рома… Где мы?

– В моей голове, – ухмыльнулся Рома. – Как Вы видите, «Мемолин» натворил здесь немало бед.

Он широким жестом обвёл чёрное пространство, в котором, словно звёзды, мигали воспоминания бесчисленного множества людей.

– Но всё уже позади, – отозвался Сафиуллин. – Лекарство вот-вот начнёт действовать, и ты вернёшься в своё тело.

– Лекарство уже действует. Только благодаря нему вы сейчас говорите со мной. Пока большего эффекта от него ждать не приходится.

Сафиуллин сдвинул брови.

– В смысле?

– Использовать это психотропное вещество – хорошая идея, но в чистом виде оно лишь ввело Вас в непродолжительную галлюцинацию, связывающие наши сознания и вот эти воспоминания. – Он снова повёл рукой, указывая на яркие огни.

– То есть… когда оно закончит своё действие, я вновь оживу? – спросил Сафиуллин.

– Именно. Ваша нервная сетка разрослась очень сильно. День или два назад вещество ещё могло сработать, но не сейчас. Сейчас Ваша сетка состоит из двух уровней: внешнего и внутреннего. Лекарство окружило внешний, разрушая его, но до внутреннего ему не добраться: ферменты расщепят его раньше. Ещё несколько дней, и Ваша нейронная сетка начнёт окружать себя третьим уровнем. Тогда места в черепной коробке просто не хватит, и мы оба погибнем от внутреннего кровоизлияния.

– Что же делать? Мы не успеем найти новое средство! – Отчаяние захлестнуло Сафиуллина. Он не видел выхода.

– Не нужно ничего искать, – хладнокровно сказал Рома. – Идея хорошая, теперь нужно грамотное оформление. Необходимо защитить часть молекул психотропа оболочкой. Тогда ферменты не смогут добраться до них раньше, чем они прореагируют. Но сделать это надо аккуратно. Оболочки молекул должны лопнуть ровно в тот момент, когда внешний слой нейронов будет полностью разрушен незащищённой частью молекул. Только в этом случае инкапсулированные молекулы смогут уничтожить внутренний слой до собственного разложения.

– Но как добиться такой точности?

– Нанокапсулы. В двадцать первом веке они ещё не вошли в широкое применение. Сконструировать их совсем несложно: они собираются сами. Сложнее будет поместить в них большие молекулы лекарства, но, я думаю, Наташа с этим справится. Только передайте ей то, что я сказал.

Рома замолчал, уставившись на Сафиуллина. Тот ответил ему тем же.

– Ты больше ничего не можешь мне сказать? – не вытерпел Сафиуллин. – Может быть, ты знаешь ещё что-нибудь, что может нам помочь?

– Нет. – Рома сокрушённо покачал головой. – Я рассказал всё, что знаю. Если это не сработает, то я бессилен.

Сафиуллин понадеялся на Рому и не стал больше его расспрашивать. Он вдруг подумал, что должен сам рассказать кое-что своему прапраправнуку, раз уж судьба дала ему такую возможность.

– Тогда я с твоего позволения… Я хотел бы… – Сафиуллин даже не знал, как начать. Рома вежливо молчал, ожидая. – Ты ведь не помнишь всего, что со мной случилось в последние дни?

– Нет.

– Так я и думал. Поэтому я обязан поделиться с тобой кое-какой важной информацией…

Рома опять выжидательно молчал. Похоже, неделя, проведённая здесь, сильно повлияла на него. По словам Наташи, он не затыкался ни на секунду. А может, Рома и не заметил, сколько времени прошло со дня его забвения.

– Так что Вы хотели сказать? – проявил, наконец, интерес Рома.

– Я хотел поговорить о Наташе, – сказал Сафиуллин и заметил изменения в мимике Ромы. Она, казалось, стала более живой.

– Наташа проявила чудеса самоотверженности и доброты. Я никогда не видел такой смелой и умной девушки. Не говоря уже о том, что она готова на всё ради друзей… и ради тебя. К твоему большому счастью, ты ей очень нравишься.

В глазах Ромы что-то вспыхнуло.

– Она сама Вам об этом сказала? – спросил Рома, стараясь держать голос ровным.

Но от его былой невозмутимости не осталось и следа.

– Нет, но я в этом уверен, – ответил Сафиуллин. – Её поведение и поступки более чем говорят об этом.

– Но я… я никогда не слышал от неё ничего, кроме замечаний и укоров, – сказал Рома, явно упав духом.

– К ней просто нужен подход, – улыбнулся Сафиуллин, увидев реакцию прапраправнука. – И тебе, я смотрю, она тоже не безразлична.

– С чего Вы взяли? – покраснев, спросил Рома.

– Я ощутил твои чувства к Наташе несколько часов назад, когда по ней выстрелили из волновой пушки…

– Это не Ваше дело, – тут же ощетинился подросток.

Сафиуллин добродушно рассмеялся. Вот так дерзко отвечала ему и его дочь, когда он расспрашивал её об ухажёрах.

– Ладно, не злись, – сказал Сафиуллин. – Я просто хотел сказать, что Наташа готова нарушить ради тебя любые правила и законы и нарушала их на этой неделе столько, сколько не нарушала, наверно, за всю свою жизнь. И ещё… Она защищала тебя, рискуя своей жизнью… После выстрела она звала тебя… только тебя… всю дорогу до лаборатории… Наташа – очень достойная девушка, и ты будешь дураком, если упустишь её.