У черты - Александр Гордиан Страница 28

— Ты зверь, — сказала Инга и шмыгнула. — Правду говорят, оборотень!

Глеб опустил глаза, не зная, что ответить. Возможно, он спас жизни паникерам, что собирались бежать в автобусе навстречу волне. Возможно, что не спас, а наоборот, погубил. Кто же знает доподлинно?

Его терзания прервал Скипидар. Участковый подошел незаметно, скрываясь от дождя под раскидистым зонтом.

— Мамаев! — крикнул он, и солдат высунулся из автобусных дверей, задрав противогаз на лоб. — Что там?

— Сильно побитые, Вить. Шофер, пассажиры. Бабу чуть не оприходовали — я запомнил кто. Этот вот, — Мамаев показал на Глеба, — стрелял и дрался.

— Оружие изъять и в камеру его, — буднично приказал Скипидар, даже не взглянув на сталкера. — Раненых по домам. Скажете, я велел.

Рамзес невесело усмехнулся. Третий раз за сутки! Не иначе, Зона шутит.

— Она тоже стреляла, — Глеб кивнул на Ингу. — Ее тоже в камеру. И ее, — он показал на Леночку.

— И я тоже… некоторым образом, — обозначился Варан.

Прапорщик слегка опешил.

— Карабин не отдам, — выдавила Инга. — Идите… как это?.. к матери, сейчас монстры повалят.

— Отдаст! — быстро опроверг ее Рамзес. — Участковый, решайся, тебе благодарность от начальства будет.

Прапорщик ухмыльнулся:

— Что, сталкер, жить хочешь?

Если б ты знал, как я хочу жить, подумал Глеб. Чтобы жена ласковая, дети сопливые и проблемы скучные. Чтобы пиво и футбол, выборы и рыбалка.

— Да, — честно ответил он.

Скипидар довольно хехекнул. Не то посмеялся чужой беде, не то порадовался своей власти.

— И командовать любишь, — поставил он диагноз. — Что ж, вот ключ от камеры. Своих… хм… друзей запрешь сам. Оружие мне на стол. Если не справишься, отберу ружье и выкину на улицу. Всех!

Ключ, длинный и тяжелый как бандитская заточка, звякнул об асфальт у Глебовых ног.

«Сволочь! — с известной долей восхищения подумал Рамзес. — Пузатая хитрая сволочь!»

Милиция располагалась в цокольном этаже деревенской управы. Этот факт Рамзеса расстраивал, потому что окна, хотя и забранные решетками, оставались на уровне земли. Обзор из них получался отвратительный, а доступность — великолепной. Сектора обстрела дробились мертвыми зонами, за каждым столбом, урной или деревом образовывалось непростреливаемый пятачок, достаточный чтобы укрыть залегшую псину. Вкупе с неопытными пулеметчиками, это лишало шансов пережить даже первую атаку.

Назначенный тюремщиком, Глеб никого уговаривать не стал, пошел за черным зонтом участкового. Остальные потянулись следом: деловитый Варан, шмыгающая американка. С трудом переставляла ноги мышка Леночка.

В милиции Скипидар устроился за конторским столом и принялся демонстративно разглядывать потолок. Происходящее его, очевидно, забавляло. А Рамзес зафиксировал быстрым взглядом, что мебель стоит на местах, закрывая доступ к окнам, патронные цинки сложены в углу и не вскрыты. Главное, пулемет, немецкий MG-3, оставался в чехле. Скипидар, видимо, считал, что изготовить его к стрельбе не сложнее, чем выхватить кольт из кобуры. Хоть из оружейного шкафа достал, и на том спасибо. Рядом с пулеметом участковый свалил вперемешку аксессуары: и ненужный фонарь, и крайне необходимый запасной ствол, и асбестовые рукавицы.

«Господи! — тоскливо подумал Глеб. — За какие грехи ты сводишь меня с идиотами?! Волна, небось, уже забор штурмует… Как сказать участковому, чтобы проникся, а не отправил по известному адресу? Тем паче, что дипломат из меня известно какой. Как из раввина балерина из меня дипломат».

Камера стояла нараспашку. Варан, оставляя за собой лужи, прошагал внутрь и там рухнул на заплеванную скамью. Сжал виски, прищурил от боли круглые глаза.

— Всегда бы так! — похвалил его Скипидар.

Следом шла Инга. Мокрая с ног до головы, она напоминала Глебу обиженного воробья — ровно до тех пор, пока он не перехватил ее взгляд. Взглядом можно было кипятить воду или, что более актуально, сушить одежду.

— Карабин! — потребовал Глеб. — Ну, же!

Девушка колебалась. В конце концов, у нее сертифицированное и легальное охотничье оружие! Самостоятельно переступить порог — о, ужас! — полицейской камеры, не чувствуя за собой и тени вины, ей претило.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

— Знаю, — кивнул Глеб. — Другого выхода нет.

Инга зябко передернула плечами и шагнула за решетку. Глеб потянул «Тигра» за приклад, и девушка отпустила цевье.

За ней сунулась Леночка:

— Мне тоже сюда?

— Сюда! — участковый показал на продавленный диван у стены. — Мама где?

— У Пасенков… — Леночка упала на диван и закрыла глаза.

Глеб аккуратно, но без подобострастия положил участковому на стол Ингину винтовку, и рядом свой обрез, резко пахнувший кислым порохом. Высыпал из кармана с десяток патронов, выложил пачку картечных выстрелов — все, что успел схватить под стойкой в баре.

— Куда? — прикрикнул Скипидар, когда Глеб взялся за решетку. — Я запамятовал: тебя как звать, сталкер?

— Глеб, — сумрачно напомнил Рамзес.

— А меня пан участковый. Камеру запри, Глеб, друг сердешный. С этой стороны запри, с той она не запирается.

Глеб, стараясь не заглядывать в лица Инге и Варану, дважды повернул в замке ключ.

— Теперь марш на улицу, — велел Скипидар. — Буянил в автобусе? Буянил! Кто за тобой убирать будет? Тарас Шевченко? Или представители, понимаешь, миротворческого контингента?

— Ты, участковый… пан, лучше бы пулемет развернул, — зло сказал Глеб. — Позицию оборудовал, а лучше две или три.

Скипидар зарозовел щеками.

— Ленты хотя бы набей, — безнадежно посоветовал Глеб. — Есть у тебя ленты, участковый?

Скипидар грохнул по столу кулаком.

— Геть! — заорал он, и Глеб отправился глотать слезоточивый дым.

Убитых в автобусе не оказалось. Раненых и обморочных носили в ближайшие дома и сдавали с рук на руки хозяевам.

Вернулись минут за двадцать-тридцать до отмеренного Рамзесом срока. Волна, очевидно, уже бурлила у Периметра и должна была вот-вот вырваться на оперативный простор. Сталкер глянул на часы, на участкового и застонал. Скипидар развернул таки пулемет, откинул крышку ствольной коробки и теперь с опаской заглядывал внутрь. С таким лицом, будто смотрел с обрыва в пропасть.

Глеб не успел сосчитать до десяти. Он увидел пальцы Скипидара, испачканные в заводской смазке, и его понесло. Чувствуя в организме легкость необычайную, Глеб широким движением смел с милицейского стола копившийся годами мусор: карандаши, бумаги, засохшие бутерброды. Выхватил у Скипидара из-под носа тяжелый как гарпун MG и с размаха, чтобы лязгу побольше, грохнул на освободившееся место.