Мусульманская Русь - Марик Лернер Страница 28

Гедимин усмехнулся. Так его, князя Владимирского! Правду, видать, говорят, что после сходных слов изгнали Милонега из стольного града. Хотя какой он стольный? Одни развалины давно. Тверь и то важнее.

Именно после скандала с князем о Милонеге впервые громко заговорили. Когда верующие собирались на молитву, он намеренно стал есть на глазах у всех, хотя был Рамадан, месяц обязательного поста. Через несколько секунд вокруг него собралась возмущенная толпа, и прибыли княжеские вои, чтобы арестовать его. Милонег спросил тех, что собрались вокруг, почему они так разгневаны нарушением поста, тогда как убийство тысяч мусульман и разрушение мусульманских святынь оставляет их совершенно равнодушными. Вместо ареста он отправился в сопровождении толпы к князю — и под крики поддержки начал произносить речь о пороках князей и утрате веры. Тронуть его побоялись: могло дойти и до мятежа, — но из города выставили. Как и из многих других городов. Смутьян под боком никому не нравился.

— Пусть рыдают и посыпают голову пеплом, но нет для них места за княжеским столом. Думающим о пользе своей, а не земли Русской не будет честного погребения! Падут они все поодиночке, и если мы пойдем их дорогой, тоже падем!

Токмо единая власть под руцей Кагана сможет остановить силу лютую, степную, отбросить немцев и наказать ляхов. Токмо в Единстве для нас спасение! И вот тогда настанет день, сокрушится ярмо, которое на вые нашей. Начнется священная война — Джихад, в которой мусульман невозможно победить. Кровь неверных собак, дерзнувших прийти на Русь правоверную, оросит реки и земли наши, их тела будут брошены на съедение псам и сгинут в пустыне. Объединимся, и будет невиданная битва, и наглые захватчики узнают гнев и ярость священного ислама.

И все пожирающие Русь будут пожраны; и все враги наши наказаны полной мерой, и опустошители земли будут опустошены. Не пощадим жизни своей за землю Русскую, за веру нашу истинную!

И воздаст Аллах по поступкам его народу русскому, и поработим мы врагов наших, и будут они служить нам! Навсегда! Нет Бога, кроме Аллаха, Мухаммад Посланник Его, — провозгласил он.

Люди дружно поддержали привычные слова хоровым повторением, и большинство опустилось на колени, готовясь произносить молитву.

Гедимин слез с коня под недоумевающими взглядами свиты и встал на колени:

— Благослови, Гази! [18]

Люди вокруг возбужденно шептались. Про него разное рассказывали, но особым благочестием Гедимин никогда не отличался. Хотя, в отличие от своего брата, не бегал из язычества в мусульманство, а оттуда в католичество.

— Не откажи, Милонег, — произнес князь, когда общая молитва закончилась. — Навести меня. Я всегда рад интересному собеседнику.

* * *

— В чем дело? — брюзгливо спросил Витень, получив положенный поклон и выставив за двери палаты посторонних.

— А в чем дело, отец? — удивился Гедимин.

— Милонег!

— Не знаю, что тебя не устраивает, — усаживаясь на стул, удивился наследник. — Более ясного послания от Всевышнего и придумать нельзя.

Великий князь демонстративно скривился. В душе он по-прежнему предпочитал своих богов, но прилюдно этого старался не проявлять. Приходилось сильно крутиться, чтобы не вызвать недовольства и у своих родственников-язычников в Жемайте, и у русских-мусульман, и у соседей-католиков.

— Ты его хоть раз слушал? — спросил Гедимин и, не дождавшись ответа, продолжил: — Зря. Он призывает к единству Руси. Одна власть, одна вера, один народ. Власть божественна, вера необходима. Народ и так у нас в Великом княжестве на три четверти русский. Если мы хотим и дальше усиливаться и распространять границы, просто необходимо стать для русских своими. Кровь не изменишь — веру можно. — Витень криво усмехнулся. Указывать на прошлое Великому князю было не очень прилично. — Ты сам рассчитывал на это, когда послал меня делать шхиду. [19]Где-то силой, где-то — брачные связи. Католицизм мы уже пробовали: от немцев это не спасает. Ляхи никуда не денутся. Если необходимо, они идут на союз и с русскими, и с язычниками. Так что это не проблема.

— Сегодня!

— Совершенно верно. Сегодня надо думать про будущее. На Руси есть четыре центра, которые смогут ее объединить. Литва, Тверь, Новгород и Булгар. Южные княжества еще долго не оправятся от мунгольского погрома. Булгары ничего самостоятельно не смогут, но они опять же мусульмане и становятся нам единоверцами. Будут смотреть, кто победит, и поцелуют сапог добровольно. Или заставим силой. Новгород живет за счет привозного хлеба, и его достаточно легко задушить блокадой. Если мы подчиним себе Тверь.

— Если…

— У Святополка ведь есть дочка, — улыбнувшись краем губ, сказал Гедимин, — а вот сына нет. Для начала наш сын может стать князем Литвы и Твери. Не я и не ты. Мой общий со Святополковной сын. Это — хороший выход для всех. Союз на будущее. Потом — общая династия. Всегда будет за спиной сила, кто бы из родственничков ни бузил. Наши или тверские.

— Хан не позволит. Ему не нужна сильная Русь.

— А сможет ли он не позволить, если она будет сильная? — поднял брови Гедимин. — Да и Орда все больше чтит Аллаха. Если исправно платить дань, не будет особых проблем. Пока, — с нажимом сказал он, — в этом есть необходимость.

Великий князь хрипло засмеялся:

— Размах у тебя… Лет через сто? Или двести?

— Сто, двести. Какая разница? Потомки Гедиминиса, твои, отец, потомки будут править в Великом государстве, объединяющем то, что сегодня зовется Золотой Ордой. Крым будет наш — это наследие Владимира. Дикое поле распашут наши потомки.

— И в чем тогда необходимость Милонега? Ты отдал ему крепость в управление и много денег. Польза где? Брак и так возможен, собирание земель тоже. Зачем нам под боком проповедник, призывающий к священной войне, которая состоится через двести лет. Можно получить на голову мунгалов гораздо раньше. Пока, — он тоже подчеркнул, — мы еще неспособны уничтожить их войско. Даже если отобьемся, серьезно ослабеем, и немцы с ляхами непременно придут с крестовым походом. Соседи всегда норовят откусить жирный кусок, как раз у недобитого. Особенно приятно, когда это происходит под лозунгом борьбы за веру. Чувствуешь себя правым, и можно делать на чужих землях все, что угодно.

— Я много с ним говорил. Нет ничего лучше, чем сомысленник, думающий в том же направлении. Он мягок и уступчив в личной жизни, но тверд, как алмаз, когда говорит о своих идеях. Его учитель был суфий, но мысль познания Аллаха очень странно преломилась и превратилась в мечту о братстве саклавитов.

— Саклаб?

— Славяне. Не тарикат, [20]где учение передается от учителя к ученику, практически церковь, как ее понимают христиане. Строгая авторитарность, где мюриды беспрекословно подчиняются своим шейхам. Разделение членов братства на два разряда — посвященные, внутренний круг и присоединившиеся, приносящие клятву верности, но участвующие в обрядах от случая к случаю. Это не монашество, но уже существуют группы членов братства, постоянно живущие вместе, и происхождение значения не имеет. Русские, литовцы, тюрки — не суть. Мне нравится, что он отказывается жить за счет подачек и подаяний. Считает: лень и праздность губят душу. Надо служить обществу и иметь профессию. Нищенство осуждается. Запрещены зависть, унижения мусульман, желание им зла, гордыня, самодовольство, показуха, лицемерие. За все будет спрошено с человека.