Пока драконы спят - Александр Шакилов Страница 28

Эрик никогда не видел столько попрошаек одновременно. Куда бегут? От кого? Что за напасть в гарде? Чума или свирепый правитель?

– Извините, господин, что обращаюсь. Но отчего нищие покидают гард? – Эрик заискивающе опустил глаза, изучая пыль на мозолистых пятках хозяина.

И куда только сапоги подевались? Исчезли, как и не было, вместе с плащом.

Старик хмыкнул и ответил:

– Уродство, малыш, – это приличный заработок: здоровые и молодые суеверны и хорошо подают. А нынче пополудни в сей гард, называемый Пэрим, внесут чудотворные мощи Иоанна Заточника. Как известно, мощи эти излечивают от всех, какие только есть, недугов. А кое-кому, хе-хе, не с руки, то есть не с культи, оздоровленье.

Навстречу нищим двигались богомольцы-бичеватели – семенили сплоченной стаей, предвкушая показ святых костей. Иногда кто-нибудь из богомольцев подкрадывался к зазевавшемуся путнику, и тогда семихвостка больно врезалась в тело бедолаги, вспарывая одежды и рассекая кожу до костей. И ответить нельзя! Ведь изуродованная плетью плоть есть жертва, угодная Господу нашему Проткнутому.

Бичеватели – самые мерзостные из истинно верующих. В родных краях Эрика этих сектантов привязывают к деревьям в Чужом Лесу – и народу хорошо, и черноволки сыты.

– Почему они избрали сей путь служения Богу? – пробормотал старик, глядя на бичевателей, головы которых венчали колпаки. – Есть же иные способы восславить Создателя. К примеру, аскетничество и уподобление святым праведникам. И не надо никого избивать до смерти. Лишь завтракай кузнечиками, пей водицу, грязную после стирки больничного белья, – Проткнутый любит идиотов…

– Далеко нам… еще? – От усталости голосок Гель стал подобен писку раздавленной мыши.

– Вдоль реки Гангрены до эспланады Инвалидов, послушники мои, и налево!

Троица миновала ворота.

Теперь Эрик постоянно вертел головой – в гарде было на что посмотреть.

У входа в таверну, мимо которой они двигались, инквизиторы играли в кости. В самые обычные кости. Людские. Только крестьяне используют рога и копыта коров и коз. Святые отцы не унижают себя столь откровенной подменой.

Эрик вздрогнул, ощутив на себе холодный, как зимняя ночь, взгляд. Скрестив ноги, среди игроков сидел тот самый прокаженный, что хотел купить детей на торжище.

Что он здесь делает?!

Кости упали на отполированную азартом доску. Покатился череп, разевая выщербленные челюсти. Ням-ням! – схватили зубы фалангу пальца. Чья косточка, а? Кто хозяин? Кого удача невзлюбила?!

Прислуживал инквизиторам мужчина в белом колпаке бичевателя, натянутом до подбородка и с прорезями-щелками напротив глаз. Он то и дело подбегал к единоверцам, проходящим мимо, но тут же возвращался к клиентам, ибо праздник праздником, а работа кормит. Увезут мощи – и что тогда? А тут еще посетители могут не заплатить. Они ведь инквизиторы. Скажут: обедня сия угодна Господу, Проткнутый возблагодарит тебя, о смиреннейший из сребролюбцев. И все – поклонишься, сдерживая вздох, и промолчишь в ответ: мол, и пяток кувшинов вина, вылитых в глотки святых отцов, тоже угодны Богу?..

Старик пятками приласкал скакуна. Кожаные ремни, протянутые от седла к детям, хлестко распрямились, намекая, что кое-кому надо быстрее перебирать ногами.

Расплетенные косы Гель вились по ветру, словно фата невесты, – прохожие оборачивались вслед, любовались.

Эрик смотрел по сторонам.

Двое прыщавых юнцов в подворотне тискали грудастую шлюху. Волосы ее топорщились колтунами. Слишком яркие, словно свежая рана, они были выкрашены в рыжий цвет.

Обнаженные по пояс мужчины резали барана – подняли за задние ноги, узким лезвием коснулись горла. Кровь, пузырясь, полилась на дорогу, под каблуки проходящему мимо коробейнику. Торгаш заругался, поминая родителей понаехавших чужеземцев, не признающих истинной веры. В глазах мужчин словно вспыхнуло пламя. Зовя стражу, коробейник убежал. Мужчины, хохоча, принялись свежевать тушу…

А потом была река, берег которой утонул в мусоре. Эрик то и дело оскальзывался на кишках, очистках и людских испражнениях. Полчища слепней и комаров досаждали ему, стопы глубоко погружались в мерзость, и в конце концов он упал на колени. Из носу полилась темная, почти черная кровь. Мутным от усталости взором уставился Эрик на высокое строение из окаменевшего кедра, возле которого он едва не разлегся. Крепкие ворота, обшитые листами бронзы, две башни из глиняного кирпича, зарешеченные дыры бойниц…

Ремни провисли, ничто больше не держало Эрика, он рухнул лицом в грязь. Роскошные волосы Гель осыпались осенней листвой на его спину. Боль, голод и жажда – все сразу навалилось на него. Тьма застилала глаза, пустыня, отец рядом, вот-вот Сохач вскроет вену и алая влага хлынет в пересохший рот…

Не хлынула.

Не пустыня.

И отца рядом нет.