Семена огня - Владимир Свержин Страница 28

Кто знает, проживи он чуть подольше, остался бы у святых отцов хоть клочок земли вне стен хранимых Богом монастырей? Но Дагоберт не дожил, и теперь этого было не узнать.

Однако широко известно было другое: все эти годы смиренным братьям-затворникам всегда и во всем покровительствовал майордом Нейстрии Пипин Геристальский, а до того – его отец.

Вероятно, поэтому, едва со стен обители Святого Эржена завидели отряд всадников с багряными значками майордома, настоятель поспешил навстречу и, узнав, в чем дело, распорядился внести «умирающего» на освященную землю.

– Бастиан, – продолжая стонать, требовательно заговорил Лис, – внимательно следи за рожей святоши. Я даже с закрытыми глазами вижу, что это еще тот плут.

– Почему вы так думаете, господин инструктор? На вид он кажется человеком благочестивым.

– Валет, не травмируй мою истерзанную психику. На вид и я кажусь человеком при смерти. Рассуждай здраво: ему не больше сорока лет, однако защечные мешки у него, как у престарелого шимпанзе. Он что, по-твоему, хранит в них запас брюквы и сушеных кузнечиков на неделю? А это подвязанное веревкой брюхо? Откуда при монастырской диете такие сдобные телеса?

– Возможно, у его преподобия нарушен обмен веществ.

– Да на шо ему их тут менять?

– Ну, не знаю…

– А я тебе скажу. В переводе с современного на местный, обмен веществ именуется нехваткой благодати Господней, что, в свою очередь, также свидетельствует о злоупотреблениях, излишествах и прочих весьма похвальных вещах.

Если серьезно, ты глянь, как этот пострел встречает отряд, не побоюсь этого слова, пипинцев. Шо тот цуцик, прождавший целый день взаперти своего хозяина. А потому, мой безмерно дорогой стажер, твоя задача, покуда его преподобие не осознало разницу между нами и людьми Арнульфа, втюхать ему достойную пристального обсасывания сахарную косточку.

– В каком смысле?

– Во всех, тебе известных. Причем, думай быстрее. Очень может статься, что в монастыре есть какой-нибудь лекарь, и он непременно установит, что при полученных мною ушибах можно умереть от разрыва сердца или прогрессирующей деменции, но в глубокой старости, а никак не сегодня и не от этих повреждений. Уразумел?

– Да, конечно.

– А где наш сентябрейший недомонарх?

– Я здесь, – неохотно отозвался Карел.

– А скажи мне, угнетатель нурсийского трудового крестьянства, шо означает постная мина, застывшая на твоем лице?

– Это скорбь.

– Меня не интересуют убойные элементы, которыми ты начинил свою мину. Я, кажется, внятно объяснил, что ты сейчас должен быть на всю голову невменяем, иначе Арнульф ни фига не поймет, почему тебя он должен оставить здесь, в то время как хозяин, в данном случае – хозяйка, дала ему целенаправляющего пинка и команду «фас».

– А что, если слезы не текут?

– Есть несколько путей быстрого преодоления данного физиологического кризиса: можно порезать луковицу, можно основать в подвалах монастыря алхимическую лабораторию, получить слезоточивый газ и надышаться им до абсолютного просветления. Также можно вспомнить что-нибудь печальное, можно сесть на булавку или подождать, пока верный Арнульф довезет тебя, мой храбрый вьюнош, до логова дракона, где эта мстительная рептилия сама озаботится выжать из тебя слезу.

– Нет, вот если бы вам действительно было плохо…

– Ишь, размечтался! Тебя б душили слезы радости, и я не стал бы тебя за это осуждать.

Карел, не стой истуканом, делай уже что-нибудь трагическое. Руки заламывай, что ли, или предлагаешь мне встать и заломить их тебе? Вот же ж лихоманка тебя поцелуй! Ну, сознание потеряй, что ли! Впрочем, как ты его можешь потерять, если ты его еще не находил? О, побейся головой о колонну, обычно это производит должное впечатление на неокрепшие умы. Только смотри, не сломай лбом несущую конструкцию!

– Я распоряжусь, вашего друга осмотрят и окажут помощь, – обращаясь к наследнику далекой Нурсии, благостным тоном проговорил настоятель.

– Ваше преподобие, – вмешался Бастиан, – мой господин онемел от горя, слезы душат его, и он не может вымолвить ни слова. Благородный Рейнар, сколько молодой господин помнит себя в этом мире, всегда был ему вместо отца. И вот теперь он при смерти.

– Мы сделаем все, что в человеческих силах, дабы сохранить ему жизнь и вернуть здоровье. Но более, чем на людские познания, следует уповать на милость Божию.

– Да не оставит нас благодать Господня, – Бастиан сложил руки перед грудью. – Пока мой повелитель еще мог говорить и всецело сознавал, что происходит вокруг, он со слезами поведал мне, что не пожалел бы богатого дара вашей обители, если бы его наставника вернули здесь к жизни.

– Я уже сказал…

Бастиан протянул ему зажатые в кулак десять золотых монет.

– Это лишь толика его благодарности, лишь тень августейшей щедрости.

– О, молодец, Бастиан, ты посмотри, как у священника в глазах загорелось по красному кресту. Того и гляди, золото плавиться начнет. Продолжай давить.

– А еще, – не останавливался Бастиан, – наш герцог говорил, еще до того, конечно, как утратил дар речи, что не пожалел бы вот этого золотого перстня. Знаете, в нем заключены волосы из бороды Святого Василия, основателя первого христианского монастыря. Только он умоляет, чтобы вы до излечения благородного Рейнара оставили его и, смею надеяться, меня в стенах обители. С той единственной целью, дабы мы всецело посвятили себя уходу за раненым братом во Христе, а также смиренной молитве и обретению душевного равновесия.

– А как же воины, что остались за стенами? – думая в эту минуту только о щедром вознаграждении и плывущей прямо в руки реликвии, спросил настоятель.

– Полагаю, излечение не займет более трех-четырех дней. Все эти воины могут продолжить начатый ими путь и вернуться сюда к урочному часу.

– Вы так уверены, что больной излечится в столь краткий срок?

– Помнится, Святой Эржен излечивал даже и тюремщиков своих наложением рук и обращением к Господу с душевной молитвой.

– Воистину, так, – подтвердил аббат.

– Верю, что он не оставит в этот час героя, боровшегося с драконом.

– Точно, не оставит, – кивнул святоша. – А где, вы говорите, этот перстень?

– Считайте, что он уже у вас. Вот только прежде убедите скопившуюся у ворот, – Бастиан задумался, подыскивая слова, – паству не торчать у стен аббатства, иначе люди, следующие по тракту, могут подумать, что монастырь в осаде. Это нехорошо. Я бы даже сказал, не богоугодно!

– Ладно, – святоша расправил грудь, пару раз кашлянул, проветривая легкие перед грядущей проповедью, – да поможет нам бог. Только скажите, лекаря присылать или вы сами достаточно сведущи в медицине?