Последний реанорец. Том II - Вел Павлов Страница 28

А ведь до некоторых пор я вел себя вполне прилично, даже сам себе не искал неприятностей на реанорскую задницу.

Враждебен, значит, ну хорошо, кухаркины сыны. Я покажу вам враждебного!

* * *

Но как бы то ни было уже на подъезде к пропускному пункту я ощутил неладное. Толпы возмущенных людей стояли у входных ворот аренарий, в то время пока массивные грузовики покидали территорию комплекса.

И лишь только тогда, когда последняя машина покинула внутреннее пространство «Ветви», местная охрана стала пропускать прибывающую на четвертый день кровавой резни публику.

— Что за чертовщина творится? — тихо стал возмущаться Георгий, предчувствуя неладное, и наблюдая за происходящим сквозь тонированное стекло автомобиля.

Как ни странно, но ответ я получить смог лишь тогда, когда на парковке мы расстались с семейством Устиновых, переодевшись, а также накинув на себя портупею с ножнами и оружием, наконец смог попасть в зону распределения для воителей и взглянуть на то, что произошло с аренами всех категорий.

Точнее их теперь не было. А была лишь одна, но до безумия огромная и, судя по поднявшемуся гвалту в зале, не один я был удивлён подобными обстоятельствами.

— Похоже, кто-то что-то затеял, — вслух произнес я, опираясь на перила и внимательно разглядывая все нововведения, в то время как за спиной почти сразу стали раздаваться знакомые шаги.

— Здравствуй, Захар, — сухо поприветствовал меня Ежов, встав рядом и также опершись на поручни перил. — Удивлен?

— Моё почтение, ваше сиятельство, — кивнул я уважительно начальнику Плеяды. — Если только слегка.

— Вижу, ты в себе весьма уверен, и почему-то не удивлен, — хмыкнул тот, а уголки губ приподнялись в слабой улыбке. — Но так как я старик, то хочу побрюзжать немного. Скорее всего, готовится императив.

Императив?.. Погодите-ка, я натыкался на нечто подобное в паутине. Вспомнил…

— Если вы старик, то я тогда несмышлёное дитя и могу лишь плакать и ходить под себя, — отвесил я ему слабенький комплимент, ведь его могучий поджарый силуэт возвышался надо мной на целую голову. — Каждый сам за себя значит, да?

— Вероятнее всего так и будет.

— Я, конечно, могу себя переоценивать, но не из-за моей ли персоны? — а радостный оскал сам по себе заиграл на лице.

— Кто знает, — ухмыльнулся он, одобрительно подмигивая, и протянул мне футляр, на котором витиеватым и аккуратным шрифтом была выгравирована эмблема Плеяды, а внутри покоился красавец перстень из чистого серебра. — Это теперь твоё. Ювелир всю ночь кропотливо работал и всё-таки успел. А то негоже выходить против витязей без символа собственной силы. Так что не теряй, иначе отвечать будешь лично передо мной! — пригрозил беззлобно семижил.

— Не думаю, что этим должны заниматься именно вы, но сердечно вас благодарю, Дмитрий Александрович. И за помощь в пробуждении и за этот жест, — склонил я голову в подобии почтения.

Нормальный мужик…

— Не стоит, мне не сложно, — махнул он пару-тройку раз перед лицом рукой, словно отмахиваясь от мух, и развернувшись зашагал к выходу из зоны. Но, не отойдя и пяти шагов, медленно развернулся. — Метательным оружием владеешь?

— Более чем, — кивнул я почти сразу.

— Возьми с собой, авось пригодятся. Дозволяется два вида вооружения, — усмехнулся невольно он, и через пару мгновений скрылся за дверью на выход.

Метательное? Что ж, хорошо. Семижил туфты не посоветует. А затем, опустив взгляд вниз, улыбка сама по себе заиграла на губах.

Серебряный перстень с символом «IV» плюс пара тёмных клинков по бокам от онного и ярко-алый инкрустированный рубин по центру.

— Кусок серебра и рубина, а сколько счастья. Официально старший витязь с силой духа, получается, — хмыкнул я себе тихо под нос с неким довольством, надевая перстень на безымянный палец левой руки, и после нескольких секунд его созерцания, вновь посмотрел на арену. — Каждый сам за себя, значит? Ну что ж, как прикажете, ваша светлость, как прикажете…

Бездна, выходит это она, да? Стартовая точка моего становления. Всё начнется именно отсюда?

* * *

Вип-ложа Грановских.

— Дамы и господа! — зазвучал пылкий голос ведущего. — Их сиятельства и благородия! Я вновь приветствую вас на четвертом дне аренария под эгидой рода Ветвицких! И объявляю его открытым!

Для многих присутствующих складывалось впечатление, что голос диктора звучал громче, чем обычно.

— Как вы могли уже заметить, то сегодня нас ждет некоторые изменения в категории не ограненных и старших витязей, — а после тот заговорщицки прошептал, отчего публика громко рассмеялась. — Думаю всем известно, из-за кого могли произойти такие перемены. Да-да! Тот самый наш кровожадный выходец с третьего кольца. И таким образом! — голос вновь громыхнул над всем залом. — Среди этих двух категорий пройдет… КРОВАВЫЙ ИМПЕРАТИВ! — стоило ему это произнести, как зал взорвался радостными овациями и яростными криками довольства. — И вы вновь правы, уважаемая публика! Битва, где каждый воитель будет выступать сам за себя, и победитель будет один, точнее далее… по убыванию! Ииииииитак! Не ограненные на аааааренууууу!!! — радостно и воинственно завопил мужской голос.

И аналогичное оживление было не только в огромном комплексе, но и в вип-ложе Грановского, местная знать с весельем приветствовала Ветвицкого.

А далее из толпы аристократов стали раздаваться похвальные отзывы и крики:

— Аркадий, ты молодец, превзошел сам себя…

— Гений…

— Превосходно…

— Рад, очень рад, друзья мои, что вам понравилось моё умозаключение, — со счастливой улыбкой раскланивался Ветвицкий. — И раз вам всё по душе, то прошу вас к созерцанию и совершению ставок. Ведь остались лучшие из лучших, а один из них так и вовсе превосходен, не так ли, Виктор? — с лучезарной улыбкой обратился он к мрачному Тулаеву, который стоял у края ложи и взирал на происходящее внизу.

— Согласен, Аркадий, ты превзошел сам себя, хвалю, — с кривой улыбкой и бокалом вина отсалютовал тому Тулаев, после краткого молчания.

— То есть, получается, играем дальше и продолжаем наши прошлые пари? — подхватил тему Аскарханов, сощурив вопросительно глаза.

На пяток секунд, в зале возникло молчание, все ожидали ответа Тулаева и он не заставил себя долго ждать и, расплывшись в снисходительной улыбке, одобрительно кивнул:

— Двадцать миллионов! — резко изрек мужчина. — На Лазарева!

— Принимаю! — первым отозвался Грановский.

— Принимаю, — обрадовано сообщил Аскарханов.

— Принимаю… — заключил последним заметно взбудораженный Ветвицкий, скрывая счастливую улыбку.

И пока четверка дворян перекидывалась своими извечными пикировками и обидами, свою беседу у края ложи вели представители боярских родов, которые внимательно следили за всем разворачивающимися событиями, изредка бросая взгляды на огромную арену, на которой схватка не ограненных вот-вот должна была завершиться и начаться следующая, всех интересующая.