Всё как у людей - Шамиль Идиатуллин Страница 28

– Любого человека в любой точке мира. Машу, Катю, Элю, Славку, Валентину Геннадьевну, Максима Эдуардовича. Всех сразу или по одному. Прямо сейчас. Надо?

Овчаренко без рисовки и показательных движений вынул руку из-за полы, подержал на животе, будто не знал, куда ее теперь, такую пустую и бесполезную, опустил и спросил:

– Всегда мог или только сейчас?

Образец-два засмеялся. Все коротко взглянули на него. Образец-один пожал плечами.

– А чего тогда сдерживался? – не вытерпел Юсупов.

– Это я раньше чего такой незлой был, – пробормотал образец-один, по очереди поднимая обе ноги и ощупывая ступни. – Вы правда, сунув сверхразум в самый центр вашего информационного узла, думали, что он не будет вертеть головой и ничего не поймет? Или что третий закон Ньютона неактуален не только для воздействия поля на частицу, но и для действия человеческой силы на нечеловеческую? Если родить ребеночка нестандартным путем, то можно его разрезать на части живьем, замешивать слезинки в раствор счастливого будущего – и нормально? Противодействия не будет?

Стол охранника дошипел и рухнул. Теперь не вздрогнул никто – даже охранник, который, не поведя головой, подобрал ноги, чтобы не зацепило углом столешницы.

Впрочем, образец-один уже завершал и ревизию организма, и выступление:

– А если слезинку ребенка помножить на потерянные пролетариатом цепи – ух-х. Вы просто представить себе не можете.

Он отряхнул ладони и пошел к двери. Образец-два с готовностью вскочил, протянув руки. Образец-один подхватил его, тот вжался носом в ямку над ключицей и вроде бы заснул. Образец-один без щелчка открыл заблокированную дверь и сказал, не оборачиваясь:

– И не пытайтесь. А то узнаете. А с этим знанием не живут. Вон, Андрей Глебович про суп кое-что представил, мерзко, но доходчиво, но это софт-версия. Давайте без харда.

– Женя, – прошептал Никитин.

– Спасибо, пап, мам, дальше я сам. Все, программа закрыта, образец-один сактирован и списан, образец-два признан несуществующим. Отдайте почести павшим на переднем рубеже науки, отслюнявьте родне компенсацию. Там немного. Не множьте. Сидите здесь десять минут, не догоняйте, не ищите, не пытайтесь поймать. Прощайте.

Он вышел, не затворяя дверь за собой.

Босые ноги шлепнули по каменному полу пару раз, стихли – и тут же хлопнула дверь на лестницу, до которой от операционной было метров тридцать.

Овчаренко, помедлив, решительно зашагал следом. В кармане у него зазвонил телефон. Овчаренко, скривившись, выдернул трубку, другой рукой уже потянувшись к двери, метнул взгляд на экран, явно намереваясь сбросить звонок и убрать трубку в карман, замер, мазнул по экранчику и медленно поднес аппарат к уху.

– Ариночка, что случилось? Я звонил? Это же ты… Так. Арина, убери трубку. Просто выключи, убери и не пользуйся! Так.

Он качнулся, задрал руку, будто сдаваясь левой половиной тела, неумело шагнул назад, так же неумело посадил на лицо улыбку и заговорил тоном, которого Пыхов за Овчаренко не знал:

– Елки, голову заморочили. Ариночка, прости, это учения такие, ум за разум уже. Да, конечно. Нет, все хорошо. Я тебе еще перезвоню, можно? Да, тоже очень рад. И я тебя. Пока.

Он уперся задом в стол с компьютерами, до которого успел допятиться, медленно опустил телефон к животу и застыл, не поднимая лица, как будто не был уверен, что сможет скрыть очень сильную боль.

– Да ты за-дол-бал, – сказал Юсупов, так и сидевший у трупа Чепета, вскочил и пошел к двери.

На третьем шаге он резко остановился, помедлил, вытащил из кармана беззвучно вибрирующий телефон, посмотрел на экран, медленно сел на пол и осторожно поднес трубку к уху.

Пыхов понял, что стоит, как киношный ковбой перед дуэлью, держа ладони на отлете от карманов, чтобы не спровоцировать прикосновением нечаянный звонок. Он привалился спиной к стене, мстительно раздавив толпу мурашек, аккуратно, двумя пальцами, как дохлую мышь, извлек из левого кармана и поднял рацию, показывая собравшимся, камерам и миру, что не собирается жать тревожную кнопку. Из правого кармана он тем же манером вытащил телефон, посмотрел на скучный экран, вздохнул с облегчением и, оттолкнувшись от пригодившейся еще раз стены, пошел по широкой и предельно далекой от двери дуге к Овчаренко и экранам.

– Андрюш, ты правда про суп что-то думал? – спросил Никитин.

Пыхов отмахнулся и попытался рассмотреть экраны сквозь щель сбоку от Овчаренко.

Овчаренко убрал телефон в боковой карман, развернулся к экранам и лишь тогда поднял голову.

Сзади к своему столу прошаркал Юсупов.

– Может, охрана задержит, – неуверенно сказал Никитин.

На него даже не обернулись.

Овчаренко, пощелкав, вывел на большой экран изображение камер коридора, лестницы, боксов обработки и входного этажа. Все были пусты. В иной ситуации это Пыхова возмутило бы, но сейчас он молил всех известных ему шапочно и не с лучшей стороны богов, чтобы дежурные впрямь без предупреждения отошли в туалет, уснули или потерялись с экранов любым способом, не связанным с марш-броском образцов.

Образцы были уже на выходе, и хотя бы вахтер был в кадре, живой и здоровый. Он, конечно, с обеспокоенным видом говорил по телефону, не обращая внимания на то, как за его спиной голая женщина со спящим ребенком на руках выходит сквозь двойную стеклянную дверь на улицу и шагает к КамАЗу без фуры, ровно в этот миг затормозившему напротив дверей.

– Это беспилотник с испытаний, – бесцветным голосом сказал Юсупов, который, получается, смотрел то же кино на своем экране. – Вчера ночью на закрытой трассе потерялся. Испытатели думали, его конкуренты сперли или просто упыри какие на запчасти. А он сюда пятьсот километров пылил, значит. Номер именной взял где-то. Как заправлялся, интересно?

Интереснее ничего нет, конечно, подумал Пыхов устало.

С другой стороны, все кончилось, а мы живы. По нашим временам огромная победа.

– Телеметрия ноль, – добавил Юсупов с оттенком удовольствия. – Все параметры обнулил или сменил. Думает, новые мы прям не сможем…

– Так, – сказал Овчаренко.

– Шучу-шучу, – откликнулся Юсупов уныло и для убедительности показал руки. – Сидим, ждем, не отслеживаем, не звоним.

– Не звоним, – расстроенно повторил охранник, водя пальцем по густым трещинам. – Я ж за него еще кредит не выплатил. Компенсируете, может, а? По работе же ущерб получился.

– Я думаю, компенсируют, – сказала Женя Але, бережно пристроив ее на сиденье. Аля нахмурилась, не открывая глаз, но тут же засопела ровно и глубоко.

КамАЗ, дождавшись, пока щелкнут оба ремня, плавно тронулся с места и так же плавно начал набирать скорость.

– Вези меня, извозчик, – сказала Женя, подумав, что так, наверное, и не отвыкнет никогда говорить вслух. – Заправляться сам умеешь, значит, и дарога пакажыш, да?