Княжич - Алексей Янов Страница 28

Тем временем я принялся отсчитывать выходящих из конюшен. «Тринадцать, четырнадцать, ага, вот какой-то заморыш и будет пятнадцатым», – про себя скрупулезно пересчитывал выходящих на свет Божий.

– Стоп! – что есть сил проорал я, к моему голосу присоединились выкрики дворян:

– Стоять! Кому сказано? Стойте!

Все замерли и уже привычно, с немым вопросом на устах, уставились на меня.

– Вертак, принимай своих учеников. Самых тупых и нерадивых через месяц можешь выгнать, предварительно мне отчисляемых показав!

Меченоша в полном изумлении беззвучно, как рыба, открывал и закрывал рот.

– Вспоминай, как и чему я вас учил, и ту же науку преподавай вот этим, – я указал на сгрудившихся в кучку пацанят, – теперь уже своим ученикам. По первости их перепиши, заднепровцев здесь размести, а с завтрашнего дня начинай учебу. Городские пускай сами за себя думают, как и когда они к тебе будут на занятия приходить. Ученикам своим ты теперь в день несколько часов выделяй, так что распланируй свой распорядок дня. Иди, принимай, – я хлопнул все еще ошарашенного Вертака по плечу, а сам обратился к оставшимся дворянам, дабы их приободрить: – Вы вот еще о чем подумайте. Я вам помимо прочего учеников даю, чтобы вы учились с людьми работать, а не только мечом махать! Вы ведь будущие воеводы, а потому для вас наука эта должна быть первостатейная по своей важности. Копьецом дырявить супостата и обыкновенные вои смогут, а вот командовать множеством людей – этому тоже надо долго и упорно учиться. Верно я говорю, дядька? – я обратился к авторитетному мнению Перемоги, надеясь, что тот меня поддержит, и не ошибся в этом.

– Верно, княжич. Бывает такое, что дружинник отменный рубака, а поставь его хоть бы десятником, так он с ними никак сладить да управиться не может, а бывает наоборот – рубится хуже новика, а поставь его хоть над тысячей – и сам не пропадет, и ей не даст. Тут ты, княжич, верно подметил.

– Слышали? – я вновь обратился к слегка отошедшим от шока дворянам. – Та учеба не только самим ученикам, но и вам самим впрок пойдет! Поэтому следующие пятнадцать учеников, Нерад, твои будут. Шагом по одному пошли на выход! – прокричал я в приоткрытые ворота.

Вернувшемуся с охоты князю я хоть и с трудом, но сумел объяснить мотивировку своих действий, доводы приводил все те же, что и своим дворянам с Перемогой. Особенно князю понравились слова, что мне надо учиться управлять большими массами людей. А вот чего я не ожидал, так это того, что подобное массовое образование не понравится церковникам. Они, во главе с епископом, некоторое время что-то бубнили про бесовские, не освещенные церковью цифирь и письмена, но после длительных разговоров и подаренных князем весей (деревень) все-таки, с недовольной миной на лицах, умолкли.

За первые пять недель обучения было отсеяно семьдесят человек. Среди отчисленных были тугодумы, лентяи и просто лица, не заинтересовавшиеся учебой. Здесь подобный контингент тянуть за уши к светочу знаний никто не собирался. В последующем, для круглого счета, планировалось выявить и отчислить еще три десятка неуспевающих учеников. Чтобы дворяне не перегибали палку, я лично беседовал с подлежащими отчислению, и нескольких учеников вернул обратно на учебную стезю, заменив им преподавателей.

Образовательная программа дала мне возможность более уверенно смотреть в будущее, по крайней мере, управляемость княжеством, когда эти ученики закончат свою учёбу, резко возрастет. И нынешняя, скорее номинальная власть князя из-за острого дефицита управленческого аппарата вскоре должна будет превратиться во вполне реальную. Во всяком случае, я в это верил и искренне этого желал. В противном случае уже начавшаяся складываться в моей голове программа дальнейших действий может рухнуть, так и не начавшись.

По последнему снегу в Смоленск на санях нагрянула княжеская кодла. Были они Ростиславичами, то есть нашими родичами, признававшими на словах старшинство и законное право княжить в Смоленске за Изяславом Мстиславичем. Князья желали на междусобойчике обсудить недавнее изгнание обратно в Полоцк Святослава Мстиславича – главного оппозиционера и недавнего узурпатора.

Еще перед пиром по случаю долгожданной встречи «любящих» братьев-князей у меня состоялся конфиденциальный разговор с Изяславом Мстиславичем. Меня он просвещал насчет того, «who is who» в обширном семействе ныне здравствующих князей Ростиславичей.

– Слухай, сыне, меня со всем вниманием и добре запоминай. После того как четыре года назад умер Мстислав Давыдович, князь Смоленский, старейшим в роде Ростиславичей стал Владимир Рюрикович, ныне великий князь Киевский. Поскольку он от княжения в Смоленске отказался, то по старшинству очередь править перешла к внукам старшего сына Романа Ростиславича. А ныне в живых их всего трое – старшой Святослав, князь Полоцкий, гад ползучий, Полоцка, вишь, ему мало оказалось, Смоленск еще подавай, – с ненавистью стиснув зубы, выговаривал Изяслав Мстиславич, желая успокоиться, и прошёлся по светлице, затем продолжил: – Я – внук Романа Ростиславича и средний сын Мстислава Романовича! Ныне по всем законам я есмь единственный законный правитель земли Смоленской. Следующий по старшинству идет мой младший брат Всеволод, бывший князь Новгородский. Не станет меня, тогда по лествице именно он должен будет стать князем Смоленским. А аспид Святослав для смолян уже отрезанный ломоть, если он выбрал править Полоцком, то и ему и его потомкам там и сидеть!

Я не только внимательно слушал, но и конспектировал родословную смоленских князей. Глянув на меня с одобрением, Изяслав Мстиславич продолжил свою «лекцию».

– Но Всеволод тебе не большой соперник. После новгородского княжения сидит он себе тихо на своих смоленских удельных землях в городе Кричев, а главное – сыновей не имеет.

Изяслав Мстиславич мимолетно улыбнулся каким-то промелькнувшим у него в голове мыслям.

– А вот между Всеволодом и тобой стоит, пожалуй что, твой главный соперник на смоленский стол, Ростислав Мстиславич, удельный князь Дорогобужский… – видя, что княжич напряг лоб и начал перечитывать свои записи, пояснил: – Это родной сын умершего четыре года назад смоленского князя Мстислава Давыдовича, с которого я тебе и начал этот сказ.

– А, понятно! – я, к пущему удовлетворению отца, опять что-то принялся записывать.

– Кто-кто, а Ростислав Мстиславич тебе не уступит, зубами вцепится, ведь у него вдобавок ко всему пять сынов. Ведь и такое сейчас правило в ходу, что если отец при жизни не был великим князем, то и дети его ими быть не могут, даже если по лествице им и положено.

– Понял, отец, а имена детей Ростислава помнишь?

– Величает своих детей он только христианскими именами: Глеб, Фёдор, Михаил, Константин и Юрий.

Мое стило опять быстро застрочило.

– То есть, не поминая лихом аспида Святослава и киевского князя Владимира Рюриковича, по лествице поперед тебя на смоленский стол сесть могут только двое: твой родной дядька Всеволод и двуродный дядька Ростислав.

– Отец, так ведь дети Владимира Рюриковича по старшинству тоже меня опережать будут?