Ярослав Умный. Государь Руси - Михаил Ланцов Страница 28

Не все остались довольными таким судом. Совсем не все. Кое-кто жаждал крови. Кто-то планировал занять теплое место, осознав его ценность. А кого-то раздражало, что Ярослав заставил возмещать ущерб. За счет средств рода. Воровал один, а отвечать всей семьей? В общем – вопросов хватало. Что, впрочем, не отменило того факта, что широкие массы такие решения вполне поддержали.

На этом судилище и завершилось. Первое, кстати, серьезное судилище. Потому что ранее Ярослав практически во всем этом не участвовал. Так, мимолетно и минимально, решая бытовые проблемы скорее в основной массе. А тут – уважаемых членов общества пришлось судить.

Неприятно.

Но он чувствовал – это не последний раз, потому что перед ним стояла большая задача – формирование государства. С нуля. А он это себе представлял очень смутно. Сумеречно. И шел буквально на ощупь, опираясь на готовые решения разных эпох. А учитывая тот факт, что он специализировался на военном деле и, в лучшем случае, ремесле, то государственное управление было для него совершенно неинтересно. Теперь же, оказавшись в шкуре правителя, он оказался ко всем этим вызовам совсем не готов.

Осознавал это Ярослав предельно отчетливо. Но поделать ничего не мог. Не его область интересов. И похвастаться в этом деле он мог лишь крупицами знаний. Так что приходилось, вооружившись здравым смыслом и теми обрывочными сведениями, что были в его голове, думать, выдумывать и вытворять…

Этот день закончился поздно вечером. Даже несмотря на то, что подошли к Новому Риму они до обеда, все равно – таскали его по разным вопросам нещадно. Буквально разрывая.

Поэтому домой к детям он добрался уже с закатом. Они еще не легли спать. Ждали отца. Вместе с матерью, что откровенно истосковалась по ним. Спесь и гордыня – это всего лишь спесь и гордыня. Ей хотелось ни в чем не уступать мужу. Ей хотелось вместе с ним вершить великие дела. Но вернувшись домой и увидев детей Пелагея поняла, что занималась какой-то фигней. Тем более, что этот поход многому ее научил. Она прекрасно осознала, что была в нем не более чем помехой и обузой для мужа. И что не будь ее, он был развернулся шире и ярче. Но, что сделано, то сделано. И теперь, вернувшись домой Пелагея не могла отойти от детей. А те от нее. Поэтому, когда Ярослав вошел в комнату, то увидел практически идиллическую картину.

— Папка! — радостно вскрикнули два малыша и бросились обнимать и его. Тоже соскучились. И то, насколько искренне они проявляли свои эмоции зацепило даже достаточно «толстокожего» Ярослава. Он сидел в этой семейной идиллии, рядом с беременной супругой, смотрящей на него усталым, добрым взглядом… в окружении собственных детей и думал. Но не о том, где какую мельницу поставить и домик срубить. Нет. Он впервые всерьез задумался над воспитанием детей. Не обучением, а именно воспитанием. Ведь старшему уже было шесть лет. Скоро по обычаям тех лет он переходит под мужскую опеку. И что Ярославу с ним делать? Таскать с собой всюду? И рассказывать, объяснять, показывать… помогать начать мыслить пусть и не так, как он сам, но схожим образом? Но выдержит ли еще считай ребенок все тяготы походов? Пусть даже и совершенно недалеких…

Так или иначе, Ярослав загрузился. Задумался.

И мысли о воспитании сына привели его к мыслям об образовании в целом. И том, куда и как пойдет дальше его молодое государство.

Любому государству нужны образованные люди. Но образование – это труд и сложный технологический процесс. Люди не будут учиться просто так. Разве что из-под палки. Но в этом случае подобное образование превращается в фикцию и впустую потраченные ресурсы. Образование должно быть применимо практически, а не быть идеалистическим «сферическим конем в вакууме». Оно должно быть нужно и полезно для чего-то конкретного, прикладного, практически целесообразного. И если человек тратит свое время, свои деньги и свои силы на образование, то оно должно аукаться какими-то выгодами.

Да, без образования было нельзя. Его, без всякого сомнения, нужно было организовывать. Причем как можно более массовое. Но без идейных перегибов. Чтобы здравый смысл не подавлялся «высокими идеалами». Поэтому ликвидацией безграмотности в духе Советской власти он не считал нужным заниматься. Ведь большая часть его людей была задействована на работах, которые не требовали ни навыков чтения, ни письма, ни счета. Бери больше, кидай дальше. И таковых дел еще очень надолго хватит…

Мысли о более-менее массовом образовании тянули за собой целую вереницу проблем. Тут и учителя, и здания школ, и финансирование оных, причем адекватное, требовалось. И развитие книгопечатания, без которого массировать с высоким уровнем повторяемости учебники было невозможно. Ведь ручное переписывание – дорого, долго и неточно. Писцы ошибались. Писцы иной раз добавляли что-то от себя. Из-за чего каждая переписанная книга была уже своего рода новым произведением.

Кроме того, для образования требовалось создавать библиотеку с неким «парком» книг. Простого чтива. Пусть даже и развлекательного. Для чего нужно было переводить античное наследие, которого в IX веке еще хватало. Да, намного меньше, чем в том же V–VI веке, но хватало. И многие утраченные к XX–XXI векам тексты все еще были доступны.

Конечно, Александрийская библиотека была сожжена арабами при завоевании города. Целенаправленно уничтожена. Но не вся. При тщательном обыске города удалось найти какое-то количество древних рукописей, которые хранили в частном порядке. Просто для статуса. И таких было много по разным влиятельным домам Европы, Северной Африки, Малой Азии и Ближнего Востока. А ведь было еще персидское наследие, весьма кучерявое, но во многом выжженное в последующее тысячелетие. И всякого рода рукописи на санскрите, родом из северной Индии. Плюс, при желании, Ярослав мог заглянуть даже на Восток. В общем – было где развернуться.

А ведь кроме этих, уже существующих текстов можно было записать фольклор славян, скандинавов, балтов, угро-финнов и прочих. Просто для того, чтобы зафиксировать сказки и сформировать пласт чтива. Ну и «выдумывать» дальше то, что он сам когда-то читал. Пересказывать фэнтези с его эльфами и драконами Ярослав уже начал, когда делал хрестоматию для сына. Истории про далекий космос и приключения на далеких планетах. И многое, многое другое…

Сын… Он сидел с ним. Возился. А мысли постоянно и безудержно скакали. Надо воспитывать? И мысли тотчас же устремлялись детализовать все. Потом Ярослав брал себя в руки, отмахиваясь от этих мелочей. Снова возвращался к воспитанию и главным, магистральным идеям. Но только для того, что теперь уже перескочить на мысли о формировании среды, в которой его дети будут вариться. То есть, о том, как выращивать хотя бы элиту образованной. Вновь отмахивался от этих деталей. Вновь сосредотачивался на воспитании. И вновь уходил в детали, понимая, что для образованного и воспитанного человека требуются характерные развлечения. И нужно создавать хотя бы зародыш театра, консерватории, и так далее.

Наконец, плюнув, наш герой просто пошел спать.

Утро вечера мудренее. И утром он просто возьмет несколько листов бумаги и попытается изложить вдумчиво, системно и взаимосвязанно весь тот сумбур, что лез в его голову. И подумать над тем, как это все реализовывать.