Чернобыль. Обитель зла - Виктор Володин Страница 28

Я надел наушники и прилепил присоску на дверь. И услышал очень знакомые звуки. В квартире звучала та самая песня-призыв, секрет, отнятый вчера у черной линзы.

– Он в квартире, – уверенно сказал я, – и слушает песню из линзы.

Зарембо злобно шмыгнул носом. Усы его встали торчком. Это означало, что у нашего бравого генерала включился боевой режим. И значило, что был бы противник, а уж Зарембо себя покажет.

Степан Иванович сделал мне знак продолжать слушать. Потом протянул руку и нажал на кнопку дверного звонка. Для моего слуха, усиленного наушниками, музыкальная трель прозвучала, как будто труба Гавриила.

Песня продолжала звучать, как ни в чем не бывало. Я поглядел на Степана Ивановича и отрицающе покачал головой. Он наклонился ко мне и сказал:

– Слушай дальше. Я буду трезвонить, пока он не подойдет к двери. Тогда просто посигналь мне, ладно?

Он снова нажал на кнопку звонка. Я подумал, что еще немного, и уши начнет закладывать. И уменьшил громкость на наушниках – микрофон чувствительный и все равно у Петра не получится подойти к двери беззвучно.

Зарембо продолжал звонить еще пару минут. Я терпеливо слушал.

И тут раскрылась дверь лифта и на лестницу ввалилось трое ментов. Двое из них красноречиво держали руки на автоматах.

– Кто такие? – резко спросил краснолицый громила с погонами прапорщика. Судя по всему, он был здесь главным.

Зарембо отвлекся от своего увлекательного занятия. Выражение его глаз не сулило ничего хорошего несчастному менту.

– Прохожие, – ответил генерал, нависая над прапором. Тот, сам будучи не маленького роста, явно ощутил свою неполноценность. И попер было в наступление:

– Слышь ты, прохожий! Ты у меня сейчас е…льником вперед по этой лестнице пойдешь! – он потянул из-за пояса дубинку. Я сочувственно вздохнул – зря этот мент на рожон лезет. Сейчас ему будет больно во всех смыслах этого слова.

Прапорщик успел только замахнуться. Генерал сделал неуловимое, кошачье движение, и мент, совершив акробатический кувырок, громко шлепнулся на пол лестничной площадки. Зарембо чуть нажал на вывернутое запястье несчастного прапорщика, и тот тоненько захныкал.

Двое других патрульных схватились было за автоматы, но и сами не заметили, как оказались сидящими на задницах под прицелом собственного оружия – наши силовики не зря получали свои, не самые маленькие, зарплаты.

Зарембо, окинув довольным взглядом перекошенные рожи мусоров, извлек из внутреннего кармана куртки свое служебное удостоверение и раскрыл его перед физиономией прапорщика.

Умел Зарембо оказать воздействие на оппонента, ничего не скажешь. Прапорщик патрульно-постовой службы, узнавший, что только что устроил выпендреж перед генерал-майором ФСБ, изменился в лице так, что я испугался – не хватил бы его удар прямо здесь.

Зарембо убрал удостоверение в карман и знаком приказал патрулю встать. Бледные, явственно дрожащие менты выстроились перед ним. Степан Иванович брезгливо посмотрел на них и спросил:

– Кто вызывал?

– Женщина из семьдесят третьей, – показал прапорщик на соседнюю дверь. – Сказала, что у соседа воры в квартиру лезут.

Зарембо со зверской рожей глянул на глазок семьдесят третьей квартиры. Но этим и ограничился – заявительницу можно было понять. Когда видишь, как под дверью твоего соседа копошатся незнакомые люди в штатском, это невольно вызывает подозрения.

– А какого черта, друг ситцевый, ты так сразу за дубину хватаешься? – спросил генерал у мента. Тот покраснел и стал буравить взглядом пол у себя под ногами.

– Короче, урок вы получили. Валите с глаз долой. И в отделении своем скажите, чтобы сюда больше никого не посылали. Здесь проходит спецоперация ФСБ.

Менты кое-как откозыряли и кубарем скатились вниз по лестнице, даже не попытавшись вызвать лифт. Степан Иванович, проводив их взглядом, брезгливо сплюнул.

– Все, цирк закончился, – резюмировал генерал. – Вернемся к нашим баранам, – кивком головы он показал мне на дверь. Я приложил к ней наушник и стал слушать.

Песня продолжала звучать. Зарембо звонил. Два звука смешивались в какофонию, которая вызывала острое желание бросить все и бежать отсюда куда подальше. Наверное, будь я чуть более истеричен – так бы и сделал.

Минуты через три из двери злополучной семьдесят третьей квартиры высунулась сухонькая дама лет пятидесяти с лишним и спросила, чего мы хотим от ее соседа – честнейшего человека. Зарембо удивленно посмотрел на нее, не снимая пальца со звонка. И даже потерпел еще минуту, пока женщина, напустив на себя патетический вид, не заявила, что сейчас не советские времена и органы государственной безопасности больше не могут устраивать произвол в отношении честных людей.

– А если он нечестный? – спросил Зарембо, наивно хлопая глазами.

Женщина смутилась было, но потом сообщила, что за шесть лет, в течение которых Петр жил рядом с ней, с ним не было никаких проблем. И вообще, она уверена, что сосед – исключительно честный и правильный человек. Приглядевшись к Степану Ивановичу и всем нам в целом, она пришла к выводу о том, что ее пламенные речи не оказывают на нас ожидаемого воздействия. Тогда она пригрозила, что немедленно позвонит Петру и сообщит ему, что ни под каким предлогом нельзя открывать нам двери, чтобы не оказаться «в застенках».

Зарембо не выдержал.

– Ну и денек, – проворчал он. – Уважаемая, а вы в курсе, что помеха работе органов внутренних дел – это уголовно наказуемое преступление?

– Ничего не выйдет! Я свои права знаю! – попыталась было она перечить. – И вы мне не страшны!

– Ну и ладно, смелая вы наша, – ответил Зарембо.

А потом спокойно вытащил из кармана складной нож и прямо на глазах у ошалевшей тетки чиркнул по ее телефонному проводу. Женщина раскрыла рот, как рыба, выброшенная на берег.

– А вот мобильного телефона, я уверен, у вас нет, – злорадно сказал генерал.

Судя по перекошенной физиономии соседки, именно так и было на самом деле. Зарембо выдержал короткую паузу и приказал:

– Марш в квартиру. И чтобы я вас больше не видел, пока не уедем. Когда будем уезжать, позвоню ремонтникам, чтобы вам телефон починили. Потом можете звонить уж кому вы там захотите. А будете сейчас здесь маячить – упеку в тюрьму. Вы знаете, что такое внутренняя тюрьма ФСБ?

У людей вроде этой тетки есть очень полезная черта. От перспективы оказаться «в застенках кровавой гэбни» у них начинают громко вибрировать поджилки. И они почитают за лучшее исчезнуть, чтобы потом юродствовать с безопасного расстояния. Тетка, состроив возмущенное лицо, скрылась за дверью, это резко уменьшило уровень шума на лестнице, и я наконец-то смог вернуться к прослушиванию квартиры.

Идею насчет того, что надо как-то оповестить Петра, зловредная тетка все-таки не забросила. Судя по звукам, она стала колотить ему в стену чем-то твердым. Вот ведь упрямая! С другой стороны, возможно именно ее стук стал той самой добавкой к какофонии, которая заставила-таки звукача оторваться от своей драгоценной песни.