Параллельщики - Татьяна Буглак Страница 28

Работать в поле оказалось весело, хотя и не очень-то легко. Женщины и мужчины постарше под руководством Маргариты Васильевны собирали и тут же перебирали урожай, более крепкие мужчины и парни под командованием Петра Анатольевича таскали полные мешки. То тут, то там раздавались смех и шуточки, частенько скабрезные, но все же не переходившие грань приличия, а то и песни. Тетя Маша, взяв в помощницы Кью, готовила обед на полевой кухне, и вышел тот обед вкуснее, чем в самых дорогих ресторанах.

После обеда мы снова, уже не так бодро, но все же весело, отправились на поле, на котором вскоре началось оживление: Петр Анатольевич, на время оставив Андрея Ивановича руководить грузчиками, пошел фотографировать своих подчиненных. Это, как я вскоре поняла, была конторская традиция – делать «картофельные» фотографии сотрудников.

– Эй, Хаук, собирай своих, вы у меня сегодня не отвертитесь, как в прошлом году, все в объектив попадете. На-та, вы тоже к ним, это ведь ваша команда, нечего скромничать в сторонке.

Через несколько минут он составил из нас композицию «доблестные борцы с урожаем», и мы, грязные, потные и несколько недовольные, улыбнулись камере дорогого фотоаппарата.

– Все, ребята, ждите файла с фотками. – Петр Анатольевич, махнув рукой, побежал к женщинам из отдела обслуживания, а мы, успевшие за эти несколько минут немного передохнуть, вернулись к работе.

Тяжелая работа все же не была неприятной, ведь работали все и для себя, поэтому ноющие руки и спины не мешали вечером, на обратном пути, смеяться и уже всем вместе горланить песни, да так, что автобусы качались. Все же в чем-то древние традиции верны: такие полевые работы не утомляют душу, как сиденье в душных офисах, а дарят радость хорошо выполненного дела.

* * *

К вечеру четверга мы все же подустали. Это только кажется, что собирать картошку легко, а на самом деле тренировка похлеще всяких фитнесов: наклон, разгибание, подкопка лопатой и переборка клубней, от которой пальцы к вечеру корежит, как от артрита. А тут еще погода, все лето бывшая мягкой, теплой и с дождиками вовремя (в моем мире, я это отлично помнила, лето две тысячи семнадцатого было не очень хорошим), начала портиться: небо нахмурилось, опустилось пониже, и стало сыпать чем-то немногим крупнее тумана. Тепло, но душно, сыро и на нервы действует. Так что песен в автобусе уже не пели, а тихо разговаривали, довольствуясь в качестве собеседников соседями по лавке. Мне повезло – я сидела лицом к соседям. Рядом со мной ехал Хаук, а напротив расположились Лаки и Павел Иванович, настоявший на том, что он «не развалится всего от одного дня в поле» и «дайте же молодость старому человеку вспомнить, на девушек посмотреть». Теперь старый ученый беседовал с парнями, а я слушала, не вмешиваясь в разговор, касавшийся, в основном, теорий пространства и влияния экспериментов исконников на людей. Павел Иванович долго слушал Хаука, потом заговорил сам:

– Я с первого нападения отслеживаю, что происходит на Земле, и меня кое-что настораживает. Некоторые события укладываются в теорию, которую отчасти поддерживал ваш дед, Лаки. В последнее время все чаще стали наблюдаться пространственно-временные сбои, разновременность вроде бы одновременных событий. Наиболее простой и распространенный пример: люди договорились о встрече в определенное время, и один из них пришел намного раньше, хотя изначально сильно опаздывал и не мог преодолеть это расстояние за столь короткое время, а второй, наоборот, очень задержался, притом, что находился рядом с местом встречи, и уверен, что пробыл в дороге минут пять.

– Это обычная субъективная оценка времени, – пожал плечами Хаук. – Вы же знаете, что «все относительно».

– Вы ведь физик, коллега, и должны понимать, что голословные утверждения пристали обывателям, но не мне, – несколько обиделся Павел Иванович. – Я говорю не о простых ошибках в субъективной оценке времени, не о непунктуальности людей, а именно о временно́м сбое, который фиксируется приборами, в том числе видеокамерами в учреждениях. Случаи разновре́менья, как я это назвал, характерны именно в период перед новой атакой исконников, причем с каждым разом такое разновременье все сильнее. Боюсь, что они невольно влияют на пространственно-временную структуру в данной точке Пространства.

– На всю Землю? – уточнил Лаки.

– Скорее всего. За эту четверть века произошли уже сотни нападений, от относительно безвредных в первые год-два, до того удара по Чикаго. Боюсь, что все эти действия исконников создают своеобразные «волны» в Пространстве-Времени, подобные гравитационным. Точно так же, как брошенный в лужу камушек, когда порожденные им волны расходятся, отражаются от берегов, взаимно гасятся или усиливаются. Так и здесь.

– Это ваше предположение, – снова подал голос Лаки. – Причем здесь мой дед?

– Он когда-то высказал мысль, что, простите за тавтологию, мысли людей могут усиливать влияние приборов исконников. Вы, Лаки, по себе знаете, как эти установки действуют на параллельщиков. Ваш дед предупреждал, что и вы, в свою очередь, действуете на их технику, когда оказываетесь слишком близко к ней. К тому же ни один ученый, как бы ни стремился доказать обратное, до сих пор не знает, что такое мысль, воспоминание, фантазия, уж простите за патетику. Вы ведь знаете о силе внушения, из-за которой у одаренного или введенного в транс человека могут появиться ожоги, рубцы, даже раны.

– Вы еще о стигматах вспомните, – обернулся к нам сидевший за спиной Павла Ивановича Сол.

– А почему бы и нет? – Ученый улыбнулся. – Это тоже проявление мысли человека, его эмоций, веры. Врачи ведь на самом деле не совсем понимают механизм возникновения подобных ран. Есть и другие примеры воздействия мысли на физический мир.

– На моей родине такое говорят о землетрясениях, – вставила я. – Что они намного чаще происходят там, где вот-вот начнется война, и что это связано с повышением уровня агрессии, но, кажется, никто из ученых этого не проверял.

Павел Иванович хотел ответить, но в этот момент мы въехали во двор конторы, разговор прервался и забылся мной, потому что требовалось думать об ужине: Фо в эту ночь дежурила в конторе, дома ничего приготовленного не было, а есть уж очень хотелось, и не мне одной – парни не горели желанием готовить каждый для себя.

* * *

Конторское поле убрали к полудню пятницы, и мы всем коллективом устроили «праздник урожая»: на поставленных тут же, на поле, грубо сколоченных столах кроме картошки были и свежие салаты, и копченая рыба, и неизменные шашлыки, приготовленные сразу по нескольким рецептам – умельцы соревновались друг с другом, затеяв импровизированный конкурс. Некоторые женщины даже успели за предыдущий вечер напечь пирогов и теперь выставили свои кулинарные шедевры, обсуждая достоинства и недостатки разных начинок и способы приготовления теста. Петр Анатольевич дал «добро» на закупку хорошего спиртного, выделив из бюджета деньги, так что на столах красовались и бутылки с водкой и вином. Я на таком застолье оказалась впервые, поэтому не знала всех традиций, хорошо, Кью успела подсказать, и в самом начале я встала и запела вместе со всеми: