Ракетчик звездной войны - Валерий Большаков Страница 27

Жизнь в лагере кипела и бурлила. Марк Виштальский с целой командой добровольных помощников ставил две армейские палатки – чтоб мальчики справа, а девочки слева. Слышались возгласы:

– Да куда вы тулите эту халабуду?

– Сюда, вот…

– А надо тамочки и туточки!

– Кончай ловить гавов там, иди помоги мне тут!

– Шо вы пихаетесь?

– Саксин! Иди вже сюда, сколько можно ждать!

– Щас!

– Ты мне не щас, а зараз!

Вокруг Шматко собралась иная компания – рыбаки по зову сердца. Соорудив импровизированный плот, они загрузились и вышли в залив, дружно выгребая маленькими веслами.

– Давайте мачту доделаем! – кричали им с берега и потрясали кипой парашютов, годных на перешив в паруса, но рыбаки лишь отмахивались веслами – их ждал первый улов в океане Водана.

Целая стая лопухастых рыб, просвечивая на солнце, перелетела через плот и булькнула в воду. Тут же стала ясна причина кульбитов – метра на три из волн выперла тварь, больше всего похожая на кожистую воронку, отороченную куцыми плавниками.

Издав сиплый, булькающий звук, тварь сомкнула круглую пасть, оснащенную многорядными зубами, ляскнула и погрузилась обратно, глубоко разочарованная, только длинный тонкий хвост щелкнул в воздухе кнутом, окропляя плот капельками соленой влаги.

Теплый ветер обвевал кузьмичевское тело, его грели две звезды, красная и голубая, под ногами продавливался мягкий, горячий песок.

Георгий глубоко вздохнул. В это прекрасное мгновение ему было явлено драгоценное чувство некоей причастности, включения в жизнь космоса.

Раньше все ощущения полковника, все его желания и помыслы складывались из фактов бытия, земного бытия, но даже впечатления того, что он землянин, не было. А теперь ему явилось понимание: он – житель Галактики.

Его родная планета вращается вокруг желтого карлика, ничем не примечательной, заурядной звезды, которых по Млечному Пути миллиарды светятся.

И Солнце, и Земля, и он, Георгий Кузьмичев, всего лишь незаметные частички Вселенной, песчинки в кладке Мироздания. Исчезающе малые величины, но от космоса неотделимые, тождественно равные и далекой-предалекой туманности, остывшей еще в мезозое, и перегретому Ригелю, швыряющему в пространство миллионы тонн света ежесекундно. И тем же лонгструмпам.

Кузьмичев отер лицо, нахмурился – что это с ним? Уж не превращается ли он во впечатлительного интеля? Не подкрадывается ли к нему возрастная сентиментальность?

– Ну уж, нет уж, – высказался полковник и решительно направился в народ.

Народ галдел.

Шматко вовсю хвастался уловом – рыбаки скатывали с плота огромных рыбин, больше всего похожих на торпеды. Даже окраска была схожей – синевато-зеленой.

– Не будем об этом говорить громко, – болтал Марк, – но это же удача – раз на тысячу лет! И такое свежьё!

– И сто болячек, – проворчал Александр Переверзев, яростно разделывающий рыбу-торпеду, – кто придумал эти хрящи…

– Шура, девочки хочут немножечко кушать! Режьте куски побольше!

– По сколько надо, по столько и режу, не морочьте мне голову!

Пару рыб-торпед порубили, выпотрошили и торжественно передали девушкам, хлопотавшим вокруг огромной алюминиевой кастрюли – ухи должно было хватить всем.

– Товарищ полковник! – весело окликнула его Алла. – А у нас топливо кончилось!

– Обеспечим! – твердо пообещал Кузьмичев и отправился собирать плавник…

… Когда красное солнце собралось садиться за горизонт, ухи не осталось, зато члены экспедиции, вялые и сонные, пресыщенные до отвала, валялись на теплом песке, изображая ленивых тюленей.

Георгий глянул на довольного жизнью Переверзева, потиравшего живот, и сказал:

– Слушай… Я так понял, ты в Афганистане служил?

– Было дело… – протянул Александр.

– Расскажи, как там…

Старший сержант спокойно кивнул.

– Давай, расскажу, как я попал «за речку на юг». Там так получилось… Короче, вся наша рота убыла на неделю раньше, а я и прапорщик Мамедов задержались – досками затаривались. В Афгане-то лесов нету, а из чего лежаки сбивать в палатках? Короче, погрузились мы в «семьдесят шестой» и полетели… ^[16]