В поисках синего - Лоис Лоури Страница 27

Девочка потерла лоб и вздохнула, и вышло это у нее неожиданно по-взрослому. Кира ей сочувственно улыбнулась.

Томас оглядывал комнату, где мебель мало отличалась от той, что была наверху. Кровать. Высокий деревянный шкаф с ящиками. Стол и два стула.

– Джо, – спросил он вдруг, – а ты хорошо умеешь лазать?

Она нахмурилась и вытащила палец изо рта.

– В Фене я лазила по деревьям. Но мамка бьет меня, когда я лажу, говорит, что я поломаю ноги и меня отнесут на Поле.

Томас важно сказал:

– Да, это, наверное, правда, и твоя мама не хотела, чтобы ты причинила себе вред.

– Если волочилы оттащат на Поле, то уж возврата нет. А там тебя схватят твари.

Большой палец снова оказался во рту.

– И все же, Джо. Смотри, если ты сможешь забраться сюда, – Томас показал на шкаф, – и если встанешь в полный рост вон там, то сможешь чем-нибудь постучать в потолок, и я услышу.

Девочка улыбнулась при этой мысли.

– Но делать это ради забавы не стоит, – тут же добавил он. – Только если мы тебе действительно будем нужны.

– Можно попробовать?

Кира спустила ее на пол. Словно гибкая зверушка, Джо вскарабкалась со стула на стол, а со стола – на шкаф. Там она с победным видом встала. Из-под ее ночной рубашки виднелись тонкие голые ножки.

– Нужно какое-нибудь приспособление, – проговорил Томас, оглядываясь.

Вспомнив свою комнату, Кира пошла в ванную. Как она и ожидала, на полке возле раковины лежала массивная расческа с деревянной ручкой.

– Попробуй это, – сказала она и протянула расческу девочке.

Широко улыбаясь, маленькая певица встала на цыпочки и постучала ручкой расчески в потолок.

Затем Томас спустил ее и положил обратно в кровать.

– Ну вот, – сказал он, – если мы тебе понадобимся, то ты знаешь, как подать знак. Но никогда не делай этого для развлечения. Только если тебе нужна помощь.

– И мы будем заходить к тебе, даже если ты не будешь стучать, – добавила Кира. – После того, как уйдут служители.

Она подоткнула девочке одеяло и протянула Томасу расческу.

– Ну-ка, положи это обратно.

– Нам пора, – сказала она, обращаясь к Джо. – Теперь, когда ты знаешь, что у тебя есть здесь друзья, тебе лучше?

Девочка кивнула.

Кира разгладила ей одеяло на кровати.

– Ну, тогда спокойной ночи.

Она немного посидела рядом, смутно чувствуя, что хотела сделать что-то еще. Что-то из тех времен, когда она сама была маленькой и когда ее клали спать.

Она наклонилась к девочке. Что же такое делала мама, когда она была такой же крошкой? Кира приложила губы ко лбу Джо. Это был непривычный жест, но неприятно не было.

Девочка тихо чмокнула Киру в щеку.

– Поцелуйчик, – прошептала она, – как мама.

Кира и Томас поднялись наверх и разошлись по своим комнатам. Было уже поздно, а утром, как обычно, их ждала работа, так что надо было выспаться.

Разбирая кровать, Кира думала о маленькой испуганной одинокой девочке снизу. Какие песни ее заставляли учить? Почему вообще она здесь оказалась? Обычно осиротевших детей отдавали в другую семью.

Этот же вопрос они с Томасом обсуждали накануне. И вывод, к которому они пришли, казался верным: они художники, все трое. Одна поет песни, другой вырезает по дереву, третья вышивает узоры. Как художники они представляют ценность, которую сами могут не осознавать. Именно благодаря этой ценности их троих собрали здесь, поселили в удобных комнатах с горячей водой и хорошо кормят.

Она расчесала волосы, почистила зубы и легла в постель. В открытое окно дул ветерок. Она вспомнила, что внизу под окном завтра продолжится стройка, затеянная специально для нее. В конце комнаты, в темноте, виднелись очертания мантии Певца, которая лежала на столе, аккуратно сложенная и покрытая тканью.

Кира вдруг подумала, что, хотя ее дверь и не заперта, она по-настоящему не свободна. Ее жизнь ограничивается работой. У нее не было радости, которую она когда-то чувствовала от того, что в ее руках разноцветные нити сами собой складываются, создавая рисунки и узоры. Мантия ей не принадлежит. Правда, теперь Кира знает в ней каждый стежок: она столько дней внимательно разглядывала мантию, что могла рассказать историю, изображенную на ней, почти наизусть. Но ее руки и сердце тосковали по другой работе.

Томас хотя и не жаловался, но упоминал о головных болях после многочасовой работы. Маленькая певица снизу жаловалась, что ее заставляют учить чужие песни. А ей хотелось петь свои собственные, как она делала всегда.

И Кира мечтала, чтобы ее руки освободились от мантии и снова могли сами делать узоры. Вдруг ей захотелось уйти отсюда и вернуться к привычной жизни.

Она зарылась лицом в постель и впервые за все время заплакала от безысходности.