Башня континуума - Александра Седых Страница 27

— Тереза тебе наверняка сказала, милый, но тебе что ни скажешь, — что я говорю, что твоя курица, и иногда папа или Ричард, или кто-нибудь другой, — ты всем говоришь в ответ, что тебе нужно на работу, и ты будешь очень поздно, и поговоришь со всеми обо всем завтра… и так ты говоришь каждый день.

Наступил коллапс, столь полный и безоговорочный, что Гордон, который до сих пор вполуха рассеянно прислушивался к их беседе, отложил в сторону газету и окинул Кита критическим взором.

— Что еще за сопляк? Никак, опять твой бывший ухажер? Сколько можно их выпроваживать отсюда. Этот выглядит покрепче прочих, но неужели он думает, я и его по стенке не размажу?

— Нет, нет. Познакомься. Мой старший брат. Никита.

Гордон сложил губы трубочкой и язвительно поцокал языком.

— Брат? Тогда другое дело, только что-то брат плоховато выглядит, ай-ай-ай.

— Наглая скотина, — не остался в долгу Кит, — запудрила мозги молоденькой, глупенькой девчонке. Я бы на его месте сквозь землю провалился от стыда. И на твоем месте тоже, Виктория. О чем ты думала? Ты хоть представляешь, какой фурор ты произвела в обществе своим мезальянсом? Ты посмотри на эту рожу. Вылитый мерзавец Лотарио.

Гордон польщенно улыбнулся. Кит все не мог успокоиться.

— До чего паскудная, наглая, лживая физиономия…

— Вот ты так напрасно, милый, — тоненьким голоском сказала Виктория, — мой муж — честный человек с твердыми моральными принципами. Раз мы… в общем, после всего он просто обязан был на мне жениться. И женился. Вот если бы не женился, тогда, конечно, ты должен был прийти и убить его, но ведь женился? Успокойся, милый. Лучше присядь, выпей чашечку кофе.

— Кофе? — повторил Кит, плавно переходя с воя на зловещий змеиный шип. — Хорошо, ты меня уговорила. Я выпью кофе. Только прикончу этого хмыря.

— Эй, полегче на поворотах, приятель. Ты пришел поздравить нас с законным перед Богом и людьми бракосочетанием или как? — встрял Гордон.

Кит, наконец, посмотрел прямо на зятя и заморозил взглядом.

— Я тебе не приятель, ты…

Гордон, хоть и с огромным трудом, но разморозился обратно.

— Ах, прощу прощения. Вы, аристократия, публика вся из себя эдакая чопорная и благовоспитанная. Только раз ты такой благовоспитанный, чего для начала не постучался. Мало ли чем мы могли здесь заниматься с твоей сестрой в наш медовый месяц! Уж выбивать дверь плечом было точно необязательно. Мне ведь платить придется за этот кавардак.

Кит неожиданно ощутил к новоиспеченному родственнику слабый проблеск интереса.

— Так-так. И на какой помойке, зайка, ты откопала этого бесчестного хмыря с его аморальными принципами?

— Вовсе не на помойке, а на благотворительном приеме в столичной Мэрии. Я была там… и Гордон тоже там был… а потом он подошел ко мне… и дальше я ничего не помню, — тоненьким голоском поведала старшему брату Виктория.

— То есть как это — ничего не помню? Провалы в памяти?

— Да. В общем… я забыла, как это называется… когда в памяти провалы.

— Ясно. Вы, любезнейший, надо полагать, тоже ни хрена не помните, — изысканно любезно обратился Кит к зятю.

— Отчего же. Я не маразматик какой. Амнезией не страдаю. Отлично помню… звезды, фейерверки, соловьиные трели, — ответствовал Гордон, с любопытством разглядывая старшего брата нареченной.

— Трели?

— Да, но не простые, а соловьиные. Соловьи — это такие певчие птахи, что вьются, и щебечут, и издают такие трели, что в ушах звенит и головокружение начинается. Ох. Что твой брат делает?

— Собирается тебя бить, — просветила мужа Виктория, наблюдая, как Кит, готовясь к битве, с замкнутым, сосредоточенным лицом аккуратно снимает пиджак, галстук и наручные часы.

— Вот те раз. Собирается бить? Меня? Кто? Этот тщедушный сопляк? — подивился Гордон. — Ну и самомнение у него, черт возьми.

Виктория знала брата гораздо лучше и встревожилась. Не без причин. Кит уже превратил в отбивные, котлеты и антрекоты немало ее незадачливых кавалеров. Нет, серьезно, после встречи с бедненьким котеночком поверженные ухажеры частенько уползали на четвереньках, униженно причитая, жалобно хлюпая разбитыми носами, кашляя кровью и выплевывая зубы.

— Милый, но нельзя хоть разок обойтись без ужасной драки, — взмолилась она.

— Извини, зайчонок. Отойди. Не хочу, чтобы тебя забрызгало кровью.

Гордон опрометчиво засмеялся, но удар в нижнюю челюсть неимоверной силы, точности и быстроты заставил его захлебнуться смехом. В самый последний миг он успел увернуться, и удар пришелся по касательной, а иначе бы месяца два-три пришлось питаться манной кашей через трубочку. Впрочем, он не замедлил с ответом, и удар под ребра практически вышиб из Кита дух. Поняв, что падает, Кит намертво вцепился в мерзкого хмыря и увлек за собой в царство боли и террора.

Следующие десять минут Виктория наблюдала, как брат и муж, катаясь по полу, мутузят друг друга. В конце концов, она справедливо сочла, что существуют моменты, когда мужчинам стоит предоставить право самим решать ее проблемы, и извлекла всю возможную выгоду из положения, вытряхнув из карманов пиджака старшего брата всю его наличность и кредитки, а у мужа забрав всю его наличность и кредитки, и отправилась по магазинам.

Вернулась Виктория с покупками и четыре часа спустя. К тому времени все закончилось. Как порой случается, подравшись, мальчишки сходу заделались лучшими друзьями. Они сидели на диване, чуть ли не в обнимку, выпивали, курили сигары и обстоятельно обсуждали грядущую конституционную реформу. Кажется, они оба были разочарованы возвращением яблока раздоров, вторгшимся в их теплую мужскую беседу.

— Ты быстро, Виктория, — сказал Кит.

— Меня не было четыре часа!

— Ты купила мне носки? — спросил Гордон, озаряя все кругом себя сиянием своей ослепительной улыбки.

— Носки? — переспросила Виктория, ушам не веря. — Я должна покупать тебе носки? Я тебе не прислуга!

Кит засмеялся и дружелюбно похлопал зятя по плечу.

— Надо нам как-нибудь вместе поужинать. А зачем тянуть кота за хвост? Прямо завтра и поужинаем. Завтра сможешь? Часов в восемь? Отлично. Сходим в какой-нибудь тихий, приятный ресторанчик. Терри будет рада познакомиться. Пойду, я и без того засиделся, а ведь у вас медовый месяц.

— Убери с лица это гадкое, скабрезное выражение, — пробрюзжала Виктория, — я ведь твоя родная сестра. И передай своей глупой курице, что она — глупая курица.

— Уберу и передам, — откликнулся Кит покладисто.

Чмокнул сестренку в атласную щечку, крепко пожал зятю руку и ушел. Хотя тут же вернулся, чертыхаясь, поскольку забыл часы.

— Прошу прощения. Видимо, провалы в памяти — штука заразная.

— Ты уж извини еще разок за трели и тому подобное, — сказал Гордон несколько смущенно.