Маленький дракон с актерского факультета - Лариса Шкатула Страница 27

– Спасибо, - сухо проговорила Катя - она не хотела поощрять молодого человека в его ухаживаниях.

Спору нет, врач по-мужски красив и опрятен, хотя Венуста Худионовна предупреждала её, что монголы не любят мыться. Они считают, что вода смывает с них удачу.

Она взяла подношение, но монгол все не уходил, любуясь ею - ведь она теперь не прятала от него лицо, потому что в её глазах он был только врач, а не мужчина.

– Вы говорили, что моего мужа мы можем и не найти, - заговорила она, чтобы не длить опасное молчание. - Разве его тысяча больше не входит в туменвеликого полководцв Джэбэ? Если вы не знаете, может, мне самой попросить того, кого называют барсом степей...

– Не надо! - выкрикнул врач, не дослушав её фразы.

Вообще-то она и не хотела этого делать. Здесь, в его юрте она чувствовала себя куда безопасней, чем в любом другом месте. Да и не собиралась она застревать у монголов надолго, а уж тем более встречаться с монгольским полководцем - кто знает, как он к ней отнесется?

– Не надо, - уже спокойно повторил Тахаветдин. - Я надеялся сказать вам об этом, когда вы окончательно придете в себя... Но раз вы так настаиваете...

Оно, кажется, он стал обращаться к ней, как к госпоже, стоящей выше его по праву рождения. Где его снисходительное "ты"? Или он чувствует перед Катей благоговение, которое не терпит панибратства? Но нет, он тут же вернулся к прежнему тону.

– Лучше, если правду ты узнаешь из моих уст, Гюзель, - продолжал он, подбирая слова. - Крепись, твоего мужа больше нет в живых!

Екатерина замерла, соображая, как ведут себя в горе женщины Востока? Она закрыла лицо руками, вспоминая из прочитанного: "Она кричала, царапала себе лицо ногтями, посыпала голову пеплом..."

Царапать собственное лицо как-то не хочется. Посыпать голову пеплом? А где горюющие женщины берут пепел? Носят его с собой?

– Я оставлю тебя наедине с твоим горем, - сказал Тахаветдин; теперь его "ты" звуяало почти по-родственному.

Катя с облегчением услышала звук его шагов, направлявшихся прочь от юрты. Но что делать ей? Как проявить горе женщины, потерявшей мужа?

Она с отчаянием обежала взглядом стены юрты - ничего! Ни одного предмета, который мог бы ей помочь. Нет, что ни говори, а научиться магии за неделю невозможно.

Но, в конце концов, студентка она или нет? Если судить по студенческому фольклору, её молодые коллеги выкручивались и из более трудных ситуаций... Тут взгляд девушки упал на небольшую фигурку женщины, с удивительным мастерством выточенную из какого-то голубого минерала. Судя по всему, статуэтка была сделана давным-давно и привезена из каких-нибудь дальних стран.

Египта? Греции? Чего толку попусту гадать. Саму Гюзель могли привезти откуда угодно. Вот только сможет ли эта немонголка по-монгольски горевать? Была, не была! Своей заговоренной палочкой Катя слегка стукнула её по лбу и проговорила:

– Плачь! Умер твой муж Садыбай!

Тотчас в юрте послышался плаксивый женский голос:

– Горе мне! О, горе мне! Садыбай,господин мой, зачем ты оставил меня одну на земле, зачем не взял с собой?!..

Когда Венуста Худионовна учила Катю своим премудростям, ей нет-нет, да и приходилось отвечать на вопросы своей любознательной ученицы.

– Зачем нужны такие сложности: учить язык, нравы, обычаи? Разве не проще рассчитать, в какое время надо проникнуть в Черную Дыру, найти нужное место, попасть в него - библиотеку или сокровищницу - и взять то, что надо?

Девушке показалось, что старая профессор посмотрела на неё с сожалением.

– Тогда это будет просто воровство. Иное дело - спасти раритет от огня, наводнения, взять на сохранение, потому что он все равно погибнет и в любом случае останется без хозяина...

– Значит, дело только в этике того или иного поступка? Не проще ли тогда просто дать погибнуть тому, что и так должно погибнуть?

– Потомки должны знать, как все было, а не гадать, - ответила вроде понятно её учительница, но в глубине души Катя осталась при своем мнении, что принципы белых историков попросту надуманы.

– Тогда уж человечнее было бы спасать хозяина.

– Это невозможно. Такое действие - вмешательство в ход самой истории.

Но главное оказалось не в этом. Никогда нельзя было быть полностью уверенным в том, что попадешь именно в то место и время, которое нужно. Иногда кривая времени делала какой-то там виток и тогда все расчеты были, мягко говоря, неверны.

От нарисованной картины применительно к ней самой Катя затосковала и для возвращения в образ взглянула на Антипа. Он был так увлечен орехами, что ничего вокруг не замечал. Залез в кузовок - один хвост торчал наружу и совсем забыд о своем обещании предупреждать Катю о возможной опасности. Для чего она тогда брала его с собой? Орехами откармливать?

– Антип, - строго сказала юная колдунья, - возьми свои орехи и грызи их перед юртой.

– Мне и здесь хорошо, - не согласился домовой. - Я потому и в кузовок залез, чтобы не слышать воплей глупой женщины.

– Ты об этой фигурке? Она вовсе не глупая. К тому же, она выполняет мое приказание. И смотри, как тщательно делает. Не то, что некоторые, которые обещали меня обо всем предупреждать...

– Это все от того, что ты сама ленишься поплакать о хорошем человеке, - назидательно сказал Антип.

– Ты-то откуда взял, что он был хороший?

– Я чувствую. Послушать хотя бы это женщину. По плохому человеку никто не станет так убиваться!

– Ну, ты наивный! - хмыкнула Катя. - Не слышал, что есть такие женщины - плакальщацы? Их за плату к покойнику приглашают. Вот я и поручила этой голубой фигурке оплакивать Садыбая вместо меня... И вообще, Садыбая он пожалел! Человека, которого никогда не видел. Может, он таким гадом был, что джигиты после его смерти перекрестились?.. То есть, я хочу сказать, возблагодарили Аллаха...

– Все равно, - упрямо повторил Антип. - Старые люди говорили, мертвых нельзя поминать плохо...

– Всю жизнь просидел за печкой, - съехидничала Катя, - а обо всем рассуждаешь, как философ!

– За моей печкой ума больше наживешь, чем в инй школе, - отпаировал домовой.

Но к выходу все же поскакал и уселся там со своими орехами.

А Кате нужно было посидеть и подумать, что делать дальше. Как-то получалось, что далеко идущие планы у неё не выстраивались. Сначала она этому огорчалась, но потом нашла для себя оправдание: просто она не стайер, а спринтер. И потому у неё хватает дыхания только на короткие дистанции: добежала до очередной небольшой цели, переведи дух и реши, что делать дальше?

Леон поймал её чересчур легко. А почему? Недодумала. Недоделала. Туманом прикрылась! А опытный человек её по этому туману и нашел...

– Бежит! - пискнул Антип. - Твой врач бежит!