Подземный рейд - Игорь Подгурский Страница 27

Остатки гарнизона забаррикадировались на последнем третьем нижнем ярусе. Переть в лоб по насквозь простреливаемому коридору было бессмысленно. Уложить горы трупов в надежде, что у японцев патроны закончатся раньше, чем у нас, никто не собирался. Гранату не добросить – далеко. Парламентеров посылать не стали. Кто знает, на что могут решиться с отчаяния последние защитники гарнизона. Организовали живую цепочку в несколько сот метров. Из рук в руки передавали канистры с бензином. Топливо заливали в вентиляционные отверстия второго яруса, сообщающиеся с нижним, и в перископные шахты заглубленного командного пункта. Целый бензовоз опорожнили. С нижнего этажа «Верблюда» донеслось тягуче-заунывное пение. Но с поднятыми руками так никто и не вышел.

Командир инженерно-саперной группы, включенной в состав штурмовых отрядов, пожилой майор Аркадий Адамченко, прошелся вдоль цепочки солдат, передающих друг другу канистры с бензином, и буднично предупредил: «Никаких перекуров. Увижу, кто сворачивает «козью ножку», шею сверну собственными руками. Никакого трибунала не будет». Сказано было кратко и убедительно. Ладони у офицера-сапера были широкими, как лопаты.

Майор хмуро приказал: «Хорош лить! А то мы их попросту утопим, как котят. Переборщим, и косоглазые нас с собой на тот свет утянут».

Он привычно развел усики на чеке гранаты и выдернул кольцо. Ребристый шар «лимонки», громыхая, покатился по вентиляционной трубе. Через четыре секунды внизу глухо ухнул взрыв. За ним раздался свистящий звук, перешедший через мгновение в рев пламени, заглушивший вопли заживо сгоравших людей. Никто не уцелел. Остатки гарнизона превратились в пепел и кучки обугленных костей. Бетонные перекрытия под ногами дрогнули, но выдержали. При строительстве бетона не жалели. Строили с троекратным запасом прочности.

Доты и нижние казематы стали для их защитников бетонными склепами. Красивая пропагандистская сказка о неприступности укрепрайона и неколебимости самурайского духа обернулась невесомым пеплом.

* * *

Сколько был в беспамятстве – не понять. Олег почувствовал что-то мокрое на лице и как кто-то трясет его, да так сильно, что голову заломило нестерпимой болью. Ротный с трудом открыл глаза. Над ним склонился Степан. Заряжающий лил ему на лицо воду из фляги. Над головой не было привычного днища танка, надежно укрывавшего от пуль и осколков, а висело низкое серое небо.

Шаржуков приподнялся и непонимающе уставился на улыбающегося во весь рот заряжающего. Последнее, что он помнил – гул над головой и вопли «Банзай!». «Белые тигры» частой цепью шли на них в атаку, ощетинившись ежиком штыков. Дальше провал в памяти, как черный омут, в глубине которого невидимые рыбины шевелят плавниками.

Капитан, охнув, поморщился, схватился за правый бок: отлежал на кобуре с пистолетом.

– Я долго был в отключке? Что случилось? Все целы?

– Радист остался в танке… Не успел Женька. Из пехтуры осталось в живых всего трое. Все ранены. Двое из них тяжело. Долго не протянут, – завинчивая флягу, хмуро ответил танкист. – Сталинские соколы прилетели по японские души. Да вышло, что и по наши. «Горбатые» всех в землю вбили… Такие вот дела, товарищ капитан. Под Кенигсбергом по нам наша же артиллерия отмолотила. «Боги войны» называется. Сейчас эти перестарались.

– Они соревнуются, кто своих больше укокошит, – подал голос механик-водитель.

– Отставить глупости, – зло пришипел ротный. – Еще услышит кто. Соображать надо.

– Да кто услышит? – невозмутимо пожал плечами танкист. – Кругом сплошное кладбище. Только без крестов и надгробий.

Шаржуков не боялся смерти. Он был готов к ней все годы на войне. Он представлял ее по-разному: от немецкого танка, от пацана из Фольксштурма, затаившегося в переулке с фаустпатроном в худых руках. Дважды контуженный и окровавленный, он горел в подбитом танке, мысленно прощаясь с жизнью. Достала все-таки костлявая. Ан нет, как-то выворачивался. Но чтобы вот так… в последние дни войны! Попасть под удар своих же штурмовиков. Но чудо свершилось – Олег выжил. Смерть снова прошла мимо, лишь внимательно посмотрела на него и двинулась дальше по своим делам. Последнее время у нее было много работы. Знай маши косой. Собирай жатву…

Он провел кончиками трясущихся пальцев по лицу, посеченному осколками броневой окалины. Прикосновение отозвалось саднящей болью. Значит, живой.

* * *

На них наткнулась поисковая мехгруппа. Командовал ею растерянный младший лейтенант, всего несколько месяцев назад выпустившийся из военного училища. Он постоянно сверял маршрут с картой и пытался отсчитывать расстояние по спидометру. Получалось плохо, то есть совсем никак.

К месту схватки, где по изуродованной степи прокатился огненный вал из металла и взрывчатки, подъехали «тридцатьчетверка» и «Виллис». В джипе сидели саперы, которых послали на поиски колодца. Все колодцы вдоль дорог, по которым наступали советские войска, были отравлены отступающими японцами или забиты трупами животных. Китайские крестьяне рассказали, что в степи есть старый колодец. Настолько древний, что уже никто не помнит, кто и когда его вырыл. Но на их памяти в нем никогда не пересыхала вода. Направление указали, ткнув пальцем в степь. Вся надежда на старый колодец. Саперам дали в прикрытие танк. Так, на всякий случай. Степь широкая, никогда не знаешь, кого повстречаешь.

Раненых осторожно положили в «Виллис» и отправили в медбат.

Пока укладывали перевязанных десантников, рация ожила, и голос, прорывающийся сквозь треск помех, сообщил:

– Я Грот, вызываю Гусеницу! Прием.

– Я Гусеница, на связи, – шмыгнув носом, ответил младший лейтенант. – Обнаружили нашу разгромленную колонну. Есть раненые.

– Кто старший? – прохрипела рация.

Младший лейтенант, не скрывая облегчения, протянул наушники танкисту.

– Я Цепочка! – надев наушники, сказал Шаржуков. Как тут ни крути, а в этом бедламе он оказался старшим по званию и должности, да и по боевому опыту тоже.

– Живой, это хорошо, – обрадовался Грот, – а то летуны доложили, что все полегли. Слушай приказ, Цепочка. В квадрате 3 «В»-2 разведчики захватили наблюдательный пункт. Ты к разведгруппе ближе всех. Давай к ним, поддержишь огоньком, если надо. Раненых эвакуировать. Как поняли меня? Прием.

– Вас понял. Выдвигаемся.

– Конец связи, – буркнула рация. Эфир снова заполнился шумом и треском помех.

В военной круговерти один приказ следовал за другим. Не успели выполнить одну задачу, а планы командования уже успели поменяться.

Капитан Шаржуков с остатками своего экипажа залез на броню танка. Все, кто остался от его роты, еще несколько часов назад полностью укомплектованной. Сейчас они стали десантниками, лишившись своего верного стального товарища…

Новое задание выглядело намного проще и привлекательнее. Хотя никто не знает, какой частью тела к тебе сейчас повернулась судьба – дама капризная и переменчивая.