Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Алексей Махров Страница 27

В путь двинулись в сумерках. На мне красовались косоворотка-вышиванка, сапоги и картуз. Их прежний владелец остывал рядом со своим незадачливым товарищем, надежно привязанным к дереву обрывками собственной рубашки. Про кляп я тоже не забыл.

– На святое дело идем! Товарища из беды выручать! – скрывая легкий мандраж, с улыбкой сказал я Петру – своему вынужденному напарнику.

Но тот в ответ угрюмо промолчал – понятно, что культовый сериал не смотрел. Все его внимание занимала веревочка, тянущаяся из-под полы к моей руке. Гранату я привязал сзади к его брючному ремню. Вторая осталась у меня, прикрытая трофейной рубахой. Одежка вообще оказалась практичной – надежно скрыла весь мой арсенал, ну, кроме висящей на плече винтовки. Очень хотелось верить, что сразу меня не вычислят, позволят подойти на дистанцию удара ножом.

До деревни дошли минут за двадцать – тут и двух километров не было.

– Ну и где дозорный скрывается?

– Ось в тому сарае! – Петр носом показал на стоящее за околицей покосившееся строение (руки я ему за спиной связал). – Пидглядаэ через щили.

– Как подойдем, позовешь его! Только тихо, шепотом! Спросит зачем – скажешь, что нужна помощь, твой друг ногу подвернул, недалеко отсюда лежит. Как его зовут, кстати?

– Тот, що помер – Федор, а якого ти привязав – Мыкола.

– А кто на посту дежурит, ты знаешь?

– Дядьку Матвей повинен бути. Його тильки опивночи зминять.

– Это хорошо, до полуночи у нас еще пара часов есть. Ну, двинулись, что стоишь? – Я легонько натянул веревку, выбирая слабину. – Идем быстро, но спокойно.

Мы подошли к околице быстрым шагом, но без суеты. Особой опасности ведь нет – друг всего лишь поскользнулся и упал… неудачно. Ну да, больно ему, но так ведь сам виноват – растяпа. Я настолько вошел в образ, что сам почти поверил в страдающего неподалеку от собственного головотяпства парня. В указанном Петром сарае явно кто-то сидел – из широких щелей между досками валили густые клубы махорочного дыма. Двойка с занесением в грудную клетку такому часовому!

– Дядьку! Дядьку! – позвал курильщика Петр.

Скрипнула дверь, в открывшемся проеме показалось усатое лицо.

– Це ти, Петро? Що тоби треба?

– Та Мыкола ногу пидвернув, вправити не допоможеш?

– Та де вин? – Матвей вышел из сарая. – Чого ви его сюда не притягли?

– Так вин не захотив, казав, що дуже нога болить!

Шаг, еще шаг… Видать, часовому скучно на посту – и он обрадовался возможности поболтать. Я, пользуясь его дуростью, подошел вплотную. В последний момент он догадался, что перед ним чужак, – выражение лица изменилось, но хорошо заточенный немецкий штык-нож уже вошел под ребра. Глухо хекнув, Матвей начал заваливаться на спину, и мне осталось только слегка подкорректировать траекторию его падения, чтобы тело не наделало шума. Затем я сделал контроль – резанул глотку, сгоряча не рассчитав остроты лезвия и практически отхватив мужику голову.

Петр дернулся было бежать, но натянутая веревка остановила его порыв. Дрожа, как в лихорадке, парень выпучил глаза и судорожно блеванул себе под ноги. Ничего, перетопчется, сучонок… Небось как комсомольца вешали, так гоголем ходил.

– Чего встал столбом? Дальше веди! – я пнул Петра под задницу, посылая его вверх по улочке. Трофеями, оставшимися на уничтоженном караульном посту, займусь потом. Если жив останусь…

Проход через деревню прошел, как я и предположил, – незаметно. Никто нам по пути не встретился, а собачки только лениво-дежурно побрехивали, да и то не все, а, видимо, страдающие бессонницей. Не прошло и пяти минут – на фоне чуть более светлой западной стороны неба показалось дерево. Да, дуб, но не гигантский, а просто большой. Был бы огромным – я бы его еще с околицы увидел. На толстой нижней ветке действительно висел человек. Напротив стояла классическая изба-пятистенок, отличающаяся от своих соседок только наличием нестандартного высокого крыльца. Козырек крыши украшал флаг, разглядеть символику да и цвет которого в темноте представлялось затруднительным.

Возле крылечка пульсировал красный светлячок – еще один любитель покурить на посту. Мы неторопливо подошли к калитке. Особого беспокойства часовой не проявил – чего бояться? Он в самом центре родного села, кругом тихо, собаки не лаяли, караульщики на околицах тревоги не поднимали.

– Эй, хто там? – расслабленно окликнул нас часовой.

– Це я, Петро! – ответил мой «пропуск». – А це ти, дядьку Андрий?

– Я! – часовой кивнул, не вынимая папиросу изо рта, от чего красный светлячок описал в темноте фигуру, похожую на китайский иероглиф «Дза-тунь», любимый фанатами фэньшуя. – И чого вам не спицца? Чого бродите?

– Так тут людина до пана старости прийшов, поговорите хоте! – как и договаривались, сказал Петр, между делом открывая калитку и делая шаг к крыльцу. Я, естественно, последовал за ним, стараясь, чтобы меня скрывала от Андрея фигура «напарника».

– Поговорити хоче? А хто вин такий? – безмятежно спросил часовой, даже не вставая со скамейки.

– Эх, как были вы крестьянами, так ими и остались! – сказал я, сделав шаг из-за спины Петра и коротко пробивая прикладом чуть выше огонька папиросы. – Вам хоть копье дай, хоть ракетную установку! Проебете и то и другое!