Последние узы смерти - Брайан Стейвли Страница 27

Если внезапное появление Адер удивило Милашку Кегеллен, та ничем этого не выказала. Самая опасная преступница Аннура подняла пухлую руку, пошевелила пальцами в неуместном девичьем приветствии и улыбнулась из-за бумажного веера. Адер кивнула ей так же, как Габрилу. Кегеллен свои многочисленные звания – Королева улиц, Вечная Сука – заслужила не застенчивыми взглядами из-за веера. Веер веером, пальчики пальчиками, а смертоносностью с ней здесь мало кто мог сравниться.

В другой раз Адер уделила бы больше времени ей и худощавому незнакомцу рядом – это не мог быть никто иной, как Киль. Но сейчас она лишь скользнула по ним взглядом, переходя к третьему члену аннурской делегации. К Кадену, к брату. К брату, которого она не убила.

– Ваше сияние, – тихо проговорил он, взглянув ей в глаза и низко склонившись.

В его поклоне не было ни робости, ни покорности.

– Как я понимаю, – холодно ответила Адер, – вы приняли новый титул. Первый оратор.

Она чуть заметно опустила голову.

Каден не выглядел титулованной особой. Наряд и покроем, и богатством ткани уступал одеяниям остальных членов совета. В палате, наполненной блеском драгоценностей, он один пренебрег украшениями. Он оказался выше ростом, чем она ожидала, – выше Валина и стройнее. Выбритая голова напомнила ей легионеров, и в его манере держаться было что-то от солдатской выправки. Только в отличие от людей, виденных ею на передовой, Каден не бахвалился, не хорохорился. Его сила крылась в спокойствии и молчании и еще в его пылающих глазах.

«Это мой брат», – подумала она, с неожиданным для себя удивлением вглядываясь в огни его радужек.

Но, вспомнив о присутствующих, тотчас стерла с лица всякое подобие чувства.

Совет, оправившись от замешательства, вдруг затих. Адер хорошо знала подобную тишину: впервые она услышала ее в лазарете рядом с матерью. Дворцовые лекари и хирурги, бессильные помочь умирающей жене императора в последние дни ее болезни, шепотом вели ученую перебранку, пока больная кашляла кровью в тщательно вываренные салфетки. Но стоило Адер вступить в светлую белую палату, великие медики умолкали, словно она могла забыть о них и остаться вдвоем с матерью. Уединение не давалось тогда, не далось и сейчас. Всякий разговор с Каденом выйдет публичным политическим действом. В наступившем молчании не было места близости. Да они и не были близки.

– Так вот оно, сердце вашей республики! – проговорила Адер.

Она не дала себе труда скрыть презрение и кипевший внутри гнев. Брату не повредит увидеть, как она злится, да и всем остальным тоже.

– Не моей, – покачал головой Каден. – Нашей.

Адер услышала в его ответе голос отца: ту же холодную обдуманность. И в глазах не было ни растерянности, ни отчаяния; их огни светили холодно и ярко, словно издалека. В этом он тоже был похож на отца. Адер не помнила, чтобы хоть раз видела Санлитуна удивленным.

– Какая щедрость, – мрачно отозвалась она.

Каден развел руками:

– Если бы вы нас предупредили, мы обеспечили бы вам безопасный проход по городу. Я вызову врача, пусть займется вашими ранами.

Адер коротко мотнула головой – так, что кольнуло шею. Она не обратила внимания на боль.

– Нет надобности, да и времени нет. О чем вы думали, посылая на улицы вооруженных людей, приказывая им поднять оружие против собственного народа?

Каден моргнул. Хоть какое-то отличие: Санлитун никогда не моргал.

– Нам донесли, что собирается толпа. Разъяренная толпа.

– И вы отправили несколько сотен тупоголовых болванов убивать горожан?

– Убивать? – резко отозвался Габрил.

– Да! – Адер развернулась к нему. – Убивать. Людей топтали лошади, головы им разбивали мечами. Дорога Богов завалена телами, как мусором. Да, я бы назвала это убийством.

– Страже было приказано защитить вас, – сказал Каден. – Любой ценой.

– Ценой жизней аннурцев?

На этот раз он не дрогнул:

– Если необходимо – да. Без вас мы теряем все. Союз. Мир. Необходимое Аннуру единство.

– И на какое же единство вы рассчитываете, когда по мостовой дороги Богов разбросаны десятки трупов? Где ваш мир, поцелуй его Кент?

Гнев, которому Адер расчетливо дала волю, сейчас овладел ею целиком. Она слышала, что говорит слишком громко. Нира сколько раз повторяла: «Прикуси язык и держись смирно». Из ее уст это звучало насмешкой, но совет был хорош. Могла ли Адер править империей, если одно безумное решение делегатов вывело ее из себя? Император слушает, выжидает, судит людей в тихих палатах своего разума и говорит только при необходимости, когда готов обратить слова в действие. Адер это прекрасно знала, но не сумела сдержать ярости. И стоило ей отпустить поводья, ярость пошла в рост.

– Я сознавала, чем рискую, – сказала она, обводя совет взглядом, – когда одна въезжала в город.

– Как видно, не сознавали, – вмешался Зиав Мосс.

Крешканец тронул щеку кончиком пальца, словно напоминая ей о ранах. Жест вышел мягким, сдержанным. В ком другом он мог бы говорить о почтении, только вот Мосс не ведал значения этого слова. Он принадлежал к одному из древнейших родов империи: темная кожа, напомаженные волосы, светские манеры. И говорил он мягко, но мягки и подушки, между тем Адер читала о задушенных подушкой правителях.

– И я пошла на этот риск, – сказала она. – Вы столько обо мне наговорили, что я должна была показаться народу в одиночестве, безоружной. Войти в город не завоевательницей при сотенной страже, а императрицей, гуляющей среди своего народа.

– Как видно, народу это зрелище не понравилось.

Адер обернулась на новый голос – к седоватой, сильно загорелой женщине явно на шестом десятке.

Ранди Хелти. Как же, судовладелица. Не считая Кегеллен, одна Хелти среди присутствующих сама составила себе состояние. Она тоже не питала почтения к царствующему дому.

– Плевать, понравилось или нет, капитан Хелти, – отрезала Адер. – Главное – они увидели.

Она ткнула пальцем в потолок, где высоко над головами сияли солнечным золотом окна-люки. Обвела рукой мостки, кресла, смехотворно-величественную карту – все, вплоть до огромных дверей, через которые вошла. Закрылись они так же беззвучно, как отворились.

– Вы думаете, можно всем заправлять отсюда? – Адер оглядела делегатов. – Думаете, можно править империей с ваших фигурных креслиц?

– Вы смеете… – Бури захлебнулся слюной и готов был вскочить с места.

Мосс прервал его взмахом руки и сдержанно проговорил:

– Мы правим этой республикой без малого год. И намерены продолжать. Вопрос один – пойдет ли ваше… представление на пользу делу. – Крешканец нахмурился, будто и впрямь был огорчен. – Подозреваю, что нет. Вот вы там, на севере, жили бок о бок с вашим драгоценным народом, и что толку?