Наемник - Эйке Шнайдер Страница 27

Воспоминание снова кольнуло. Зря он открыл правду. И сам не отболтался, и другу жизнь испортил. Наверняка ничем хорошим это не кончилось…

— Словом, его меч тварь рубить мог. И то, что отрубленное падало, можно было жечь, как вы сегодня.

— То-то ты саму тварь поджечь пытался.

— Так я ж не вы. Перетрухнул до полусмерти и все позабыл со страху. Потом уже, когда отошел немного, вспомнил. Ну и подхватил чужой меч, поняв, что плести уже не могу почти… гадость редкостная это ваше небесное железо. Получается, не врут охотники. Особые свойства в самом деле есть: тварь, вот, его не разъедает.

— Есть, — кивнул Колль. — Но об этом… Вы не устали? — с деланной вежливостью спросил он Хаука. — Скоро новый день.

— Я всегда поднимаюсь ни свет ни заря, — словно бы не заметил намека тот. — И если уж вы взялись допрашивать моего человека — я, правда, так и не понял, по какому праву, но раз он не возражает, то пусть — я должен при этом быть и внимательно слушать.

Тем более, что сам Хаук еще Эрика не расспросил как следует. А тут за него, считай, всю работу сделают. А что «его человек» врет как сивый мерин, так он и самому Хауку бы всей правды не открыл.

— Рыбак рыбака… — буркнул Колль. — Что господин, что наемник бараны упрямые. Дальше?

— Что дальше? — не понял Эрик. — Дальше ты сам все видел.

— То-то и оно, что видел. Какого рожна ты влез, если, говоришь, перетрухнул?

— Так ты же сам приказал!

Чистильщик усмехнулся.

— Еще скажи, не подумал не подчиниться.

— Почему не подумал? Подумал, конечно. Но эта тварь больно уж жуткая. А ты сказал, что нам всем конец, если что.

— И ты поверил с полуслова.

— Слушай, что ты от меня хочешь? Не помог — было б плохо, помог — опять неладно. С чего бы тебе было врать?

— А с чего бы тебе было лезть на рожон? — не унимался чистильщик.

— Да с того, что меня Лейв на целительные плетения натаскивал. Да так натаскивал, что до сих пор сперва сделаю, потом подумаю. И с того, что я болван редкостный… что мы выяснили где-то с час назад. Раненому хотел помочь, как там его… Вам-то явно не до того было. Помог, мать вашу, уже язык весь отболтал, оправдываясь.

— Помог… — медленно произнес Колль. — Его должны были сожрать.

— Так я виноват в том, что его не сожрали? — всплеснул руками Эрик. — Еще в чем я виноват? Может, и тварь я призвал?

— Из грудной клетки тварей не вытащишь.

— Да с чего бы? Плетением — просто. Как, например… — Он шевельнул уголек, подтаскивая ближе, и снова оттолкнул в костер.

— Омертвение, которое вызывают твари, ничем не остановить. А, значит, не остановить и кровотечение, не за что зацепиться. Викар должен был истечь кровью.

— Вот заладил, должен был, должен был… Чего б его не остановить? Иссечь в пределах здоровых тканей, например.

— За грудиной? Ты издеваешься?

— Это ты издеваешься! — вскипел Эрик. — Словно недоволен тем, что Викар жив. Что твой человек, — он кивнул в сторону Эгиля — не останется калекой! Что всех вас не одолела тварь! Ты сам говорил, что всем конец, если я не помогу. Я помог, и что получаю вместо благодарности? Допрос? Угрозы? Вы там в своем ордене вконец берега потеряли?

— Мы там в нашем ордене каждый день имеем дело вот с этим, — Колль обернулся, указывая в темноту, туда, где осталась россыпь стеклянных капель. — С тем, от чего вы бежите, скуля и поджав хвосты! Так что не тебе нас упрекать или судить! Сам-то не больно рвался!

— Но и не побежал. И что в ответ? Приказ бросить все дела, всех, кто мне дорог, и идти с тобой? И кого из людей ты готов умертвить, чтобы сменить его на меня, раз уж я зачем-то оказался тебе так нужен?

— Да сдался ты мне, — чистильщик выругался. — Ты мизинца ни одного из моих парней не стоишь.

— Вот и отлично. Вот и договорились. Я могу идти умыться, наконец?

— Нет. Я еще не закончил. Почему Викар жив?

— Потому что меня учил лучший целитель в стране, которому ни один из столичных профессоров в подметки не годится! Потому что я был…

Эрик осекся. Он был одним из лучших учеников Лейва. Только это никак не вязалось с посредственной оценкой на защите, которую придумал — и в которую поверил — Колль.

— Потому что ты — что?

— Потому что я был целителем в отряде Колльбейна. И перевидал всякого за три года.

А про то, что он два года практиковал в Белокамне, лучше не вспоминать. По крайней мере, пока не уляжется шум. Значит, еще года два, а то и больше.

— Это не объяснение. Откуда ты знаешь, как останавливать омертвение?

— Да ничего я не знаю!

— Врешь. Откуда ты знаешь это плетение?

— Какое?

— Вот это.

Колль потянулся к нитям, опуская на головы сразу троим авторское плетение Эрика. То самое, что могло убивать тусветных тварей куда вернее огня, если растянуть его наподобие широкого решета и накрыть стеклянные капли до того, как они сольются в единое тело. То самое плетение, что могло, если собрать его в узкий луч, мгновенно уничтожить одиночную бусину, попавшую в тело. Или выжечь? высушить? Словом, навсегда убрать омертвение, которое твари действительно оставляли после себя и которое не поддавалось никаким исцеляющим плетениям.

То самое, что, накрыв человека, в считанные мгновения превращало его в иссохшую мумию, лишенную жизни.