Кукла-талисман - Генри Лайон Олди Страница 27

Не с мыслями. С духом. Забавно звучит, не правда ли?

– Предполагая, что местом самоубийства Коямы Имори была могила банщицы, я посетил квартал трупожогов. Угрозами или подкупом я надеялся выбить из них необходимые показания. Думаю, кто-то из эта обнаружил на кладбище труп господина Имори, после чего ограбил мертвеца, а труп сжег без соответствующего доклада, как неопознанного бродягу. Такое случается чаще, чем хотелось бы.

– Трупожоги подтвердили ваши предположения?

Сэки Осаму заранее знал ответ.

– Нет, Сэки-сан. Уверен, они лгут.

– Очень хорошо. Верней, очень плохо. Вернемся к святому Иссэну. Что сказал вам настоятель, если это укрепило вас в ваших сумасбродных… э-э… в ваших оригинальных догадках?

– Настоятель сказал, что чует присутствие онрё. «Здесь все пропитано местью, – отметил он. – Неутоленная страсть, гнев, злоба…» Я прав, Иссэн-сан?

Сидя в углу, монах молчал. Мне пришлось продолжать без его подтверждения:

– У святого Иссэна болела голова от бурления чувств. «Эта могила нуждается в погребальных обрядах, – добавил он, – как умирающий от жажды – в глотке воды.»

– Допустим, – с неохотой согласился старший дознаватель. – Чувства бурлят, дух нуждается. Но что это доказывает? Это вполне мог быть мстительный дух Юко!

Я еще раз поклонился начальству:

– Святой Иссэн тоже так решил. Он даже одобрил версию побега господина Имори, устрашенного местью духа банщицы.

– Вот! Святой Иссэн одобрил! Так с чего вы решили, что господин Имори не сбежал из города, как считали все, а вспорол себе живот на этой проклятой могиле?!

– По поручению настоятеля я заказал для могилы копию храма. Погребальные обряды должны были умиротворить гневного духа. Храм же запер бы его в могиле на веки вечные, не позволяя вредить людям.

– Очень хорошо, – повторил Сэки Осаму. – И что же?

– Обряды были проведены. Но дух в ту же ночь опять вышел на охоту. Это значит, что умиротворения не произошло! Напротив, онрё торопился отомстить последнему в списке, своему любовнику Кохэку. Онрё понимал, что как только на могиле воздвигнут храм, его сила иссякнет. О мести в таком случае можно забыть, не правда ли?

– Продолжайте, Рэйден-сан.

Требование прозвучало на три голоса. Старший дознаватель, архивариус и секретарь – кажется, они начали понимать, к чему я клоню. Карп на стене, и тот притих, замер, не продвигаясь против течения. Драконий облик может обождать, читалось на лупоглазой морде. Мы пока тут поплаваем, да?

Саднило горло. Все-таки актер меня крепко помял. Ему не женщин, ему борцов сумо играть! Временами, отвечая на вопросы, я подсвистывал на манер архивариуса Фудо – и всерьез опасался, что Фудо обидится, решит, что я его передразниваю.

– Умиротворения не произошло, потому что погребальные обряды были посвящены банщице Юко. Господина Имори они не касались. Но храм – другое дело. Храм с четырьмя яростными хранителями! Вот дух Коямы Имори и кинулся завершать свою месть.

Сэки Осаму кивнул.

– Допустим, – произнес он другим тоном. – Но почему все-таки вы решили, что Имори покончил с собой именно здесь, на могиле банщицы?

– Онрё, насколько я понимаю, привязан к определенным местам. Если святой Иссэн учуял присутствие онрё рядом с могилой Юко, и если это был онрё господина Имори – мы можем не сомневаться в месте смерти Коямы Имори.

– Но дом! – вскричал старший дознаватель. – Дом Юко!

Брови господина Сэки взлетели на лоб. Брови секретаря Окады сошлись на переносице. Левая бровь архивариуса Фудо ринулась вверх, а правая – вниз, как если бы архивариус не знал, чей путь ему выбрать. Я с трудом сдержал смех. Засмеяться сейчас значило бы подписать себе приговор.

– Почему онрё водил гостей, – упорствовал Сэки Осаму, – не только на кладбище, но и в дом Юко?!

– Там они были счастливы. Там Имори предал любовь Юко. Там Юко отомстила ему, покончив с собой и оставив записку. Там она разрушила жизнь господина Имори, толкнув его к самоубийству. По-моему, этого достаточно, чтобы привязать дух Имори не только к месту смерти, но и к этому дому. Кроме того…

– Продолжайте!

– Месть была главной страстью Имори. Но месть была также главной страстью Юко. Записка свидетельствует об этом. Не думаю, что Юко умерла в покое. Ее дух, пожалуй, тоже имел все шансы превратиться в онрё. Не знаю, случилось бы такое превращение или нет, не знаю, удовольствовалась бы Юко тем, что своей клеветой превратила Имори в отверженного, или продолжила бы мстить. Но самоубийство господина Имори пустило все по иному пути. Вспарывая себе живот, оборачиваясь мстительным духом, Имори впитал в себя и гневные эманации мертвой возлюбленной. Святой Иссэн, бывает ли такое: онрё самурая, часть которого – онрё банщицы? Двойная страсть, двойная месть?

– Не знаю.

Это были первые слова, произнесенные старым монахом за все время.

– Не знаю, – повторил настоятель. – Но допускаю такую возможность. Зато я знаю другое. Сэки-сан, мы с вами скорбели по покойному дознавателю Абэ. В последнее время, удручен болезнью, он допускал простительные оплошности. Но раньше, в лучшие годы, мы восхищались его талантом. Вам не кажется, что мы нашли замену дознавателю Абэ?

И все уставились на меня так, словно я был мстительным духом дознавателя Абэ, восставшим из могилы.

– Пошлите кого-нибудь в лапшичную, – велел Сэки Осаму, обращаясь к секретарю. – Пусть возьмет еды и саке. Больше саке, больше! У нас есть повод выпить как следует.

Поминки, понял я.