Таматарха. Крест и Полумесяц - Роман Злотников Страница 27

Между тем Ростислав порывисто шагнул навстречу и стиснул меня в объятиях. И я сжал его в своих руках крепко-крепко, физически ощущая, как понемногу уходит напряжение…

Отстранившись, побратим окинул меня лучащимся радостью и озорством взглядом.

– Как я рад тебя видеть, друг мой, если бы ты знал!

Я ответил совершенно искренне, нисколько не кривя душой:

– Поверь, я знаю. И этой встречи ждал все последние дни.

Коротко хохотнув, Ростислав жестом пригласил меня к столу с яствами в углу гридницы. Вот только после очень холодного, подчеркнуто-официального приема в присутствии приближенных государя было страшно обнадеживаться его радушием сейчас. Там-то мне столов никто не накрывал…

– Брат, – я немного рискую, вслух называя так царя Тмутаракани, – скажи, а где моя семья?

Ростислав вроде бы и ухом не повел (значит, его отношение ко мне действительно не изменилось!), деловито разрывая печеного гуся. Ответил спокойно, не меняя интонации голоса:

– Я отправил твою жену с сыном в Белую Вежу под защитой оставшихся новгородцев. Твой ближник, Радей, отправился вместе с ними. Так что за семью не переживай, они сейчас гостят в одной из самых защищенных крепостей моего царства. – Побратим горько усмехнулся, и тут же его улыбка стала ехидной. – И супруга, и сынок, и народившаяся дочка…

– Как?!

На мгновение я впал в ступор, но тут же внутри все заполонило горячей волной радости. У меня родилась дочка?!

– А как рождаются дети, после чего? – вновь ехидно усмехнулся Ростислав и заговорщицки подмигнул. – Видать, так хорошо миловались вы тогда напоследок, что понесла жена. Правда, разрешилась от бремени раньше срока, но ребеночек народился крепкий, все с ним хорошо. Только вчера мне весть передали, берег ее, тебя желал обрадовать.

Отвернувшись к столу, побратим еще раз, уже более властно меня подозвал:

– Подходи уже, рождение малой твоей отметим! А что отправил семью твою в Белую Вежу, так ты не подумай, не с обиды и не со зла.

Развернувшись ко мне, Ростислав закончил мысль, дав волю раздражению, говоря едко и зло:

– Только когда пришли вести в Тмутаракань о гибели рати нашей, так тут такое завертелось, такая муть со дна поднялась…

Побратим замолчал, взгляд его стал отстраненным, будто он что-то вспоминает, и воспоминания эти ему никакой радости не приносят, скорее наоборот.

– Короче, им там безопаснее было. Что тогда и уж тем более сейчас… Чужаков нет, и схорониться им негде, а все вои тебя знают и помнят. Отраву в еду подсыпать или татя ночного подослать не получится, а что половцы рядом – так все же самая сильная на Дону крепость.

Я мог лишь горячо благодарить:

– Век не забуду, княже! Ох… Прости, государь, оговорился.

Царь Таврии и Тмутаракани невесело усмехнулся:

– Пожалуй, титул князя мне сейчас подошел бы больше.

Мне осталось лишь согнуться в поясном поклоне.

– Прости меня, государь! Знаю, что из-за моего поражения, разведанного ромеями, решились они города отнять!

Ростислав отвернулся к окну гридницы, ставшей нашей неизменной переговорной. Коротко полюбовавшись видом морского простора, синего под лучами солнца, он вновь заговорил:

– Тебя обвинили все. Порей – ну он-то понятно, давно тебя недолюбливает, – купеческая старшина, греческая община. Про касогов и не говорю, ты враг их давний. Ахсар так и вообще на твое место метил, из Тмутаракани его еле спровадили!

Взяв небольшую паузу, побратим продолжил:

– Однако мыслю я, что, и не был бы ты разбит агарянами, ромеи все равно сошлись бы с фрязями, а последние привели бы корабли. И сколько бы у меня ни было воев, там, где враг ударил бы всей силой, сдюжить с ним у нас бы не вышло. Вон, в свое время на торгу тмутараканском еле касогов отвадили, а тут сила поболе будет, поболе… Так что я тебя не виню. А коли и была на сердце какая обида, – Ростислав лукаво усмехнулся, – так ее супруга моя отвадила!

Глядя на мое недоуменно вытянувшееся лицо, побратим едва ли не расхохотался:

– Глянулся ты моей жене, воевода, ей-богу, глянулся! Хотя как иначе-то, ты ведь Ланку с сынами и вернул в Тмутаракань… Так что, как говорят люди, ночная кукушка-то дневную все равно перекукует. И когда четыре седмицы назад фрязи к Корсуни да Сурожу подошли да без боя их взяли, твое имя все с грязью мешали. А вот ночами она мне напоминала, кому я обязан возвернувшейся семье да спасению от отравления. Кто убедил меня донской путь осваивать и половцев вместе с князьями бить! Зря только мы тогда с Корсунью все затеяли, только кровью для нас все это обернулось. Кровью греческой, касожской да ромейской…

Я решил пока промолчать и, как видно, поступил правильно – ненадолго прервавшись, Ростислав продолжил:

– Ну а что удача воинская отвернуться в бою может, так то мне с детства известно. Вон, отца моего и Вышату ромеи разбили у Царьграда на море, позже рать пешую нагнали да истребили, а уцелевшим воям глаза выкололи! Да и мы с тобой не раз на волоске от поражения были, чего уж там. Только тогда нам везло, а тебе с торками уже нет.

В ответ мне осталось лишь понуро склонить голову…

Разговор прервался на трапезу, где каждый из нас воздал должное печеной птице, соленому сыру вкупе с ароматными, тонкими лепешками и сладкому, совсем некрепкому вину. И хотя царские яства были на высоте еще в «княжеские» времена, полностью отдаться наслаждению вкусом мне не удалось. Новость, которую я узнал неделю назад на пути из Магаса и которая выбила почву у меня из-под ног, не давала мне покоя по сей день.

Венецианцы, заключившие союз с Романом Диогеном и получившие от него полную свободу действий, захватили Корсунь и Сурож.

В общем-то после моего поражения в Грузии и гибели большей части пешей рати Тмутаракани это было вполне ожидаемо. Престол Византии впервые за последние лет пятьдесят занял деятельный базилевс-воин, который начал свою борьбу с сельджуками в Малой Азии. Несмотря на то что предшественники очень постарались с развалом вооруженных сил империи, Диоген сумел мобилизовать боеспособные корпуса и с ними начал довольно успешно громить врага. Да вот незадача – император пока не встретил основные силы турок во главе с Алп-Арсланом. К слову, в моем настоящем эта встреча при Манцикерте обрекла Романа на смерть, да и держава его оказалась на краю гибели.

Но есть очень важный нюанс. В моем настоящем остатки могучего в прошлом византийского флота не были уничтожены русско-касожской флотилией. И потому, когда год назад норманны осадили Бари, у ромеев уже не осталось сил идти на выручку блокированному городу как с моря, так и с суши. И если в реальном прошлом византийцы дважды формировали эскадры для прорыва блокады, здесь и сейчас у Диогена такой возможности не было. Не знаю, почему тогда он не воспользовался услугами венецианцев. Ведь они помогали грекам воевать в Италии еще при Василии Болгаробойце и оказали неоценимую помощь Алексею Комнину против тех же норманнов. Но сейчас у него не осталось выбора. И венецианцы помогли ромеям взамен признания прав на бывшее Херсонское катепанство. Причем не только со снятием блокады с осажденного Бари!