Адъютор - Владимир Корн Страница 27

– Ну как, Даниэль? – явно ожидая похвалы, спросил он.

На его взгляд, совершенно заслуженной. Несколько раз он даже срывал аплодисменты, когда и сам он, и часть зрителей считали, что мне с трудом удалось уйти от его ударов, разящих, как мухобойка осенних мух.

– Ты прогрессируешь, – вот и все, на что хватило меня в конце.

Правда пришлось умолчать, что с такой скоростью прогресса достичь ему хотя бы среднего уровня предстоит намного позже, чем состариться на посту наместника Клаундстона. Никогда не удавалось понять, как некоторые не видят очевидные вещи? Особенно когда дело касается их самих. Очевидно же, что в игре на фортепиано мне никогда не суждено достичь высот Антуана сар Дигхтеля, приложи я к тому массу усилий и годы практики.

Клаус поставил нас обоих в неудобное положение. Среди зрителей было полно наемников во главе с их командиром Куртом Стаккером – профессионалов своего дела. И все они пришли к выводу: Клаус откровенно никудышный фехтовальщик. Ну а сам я завишу от него настолько, что не даю ему повода в этом убедиться.

Расплачиваться пришлось тем же вечером, причем так, как даже не предполагал. Наемники разбили собственный лагерь немного в стороне от всех. И когда остальные еще занимались обустройством, у них давно уже было все готово – что значит навык. В том числе и ужин. Проходя мимо, я получил приглашение к ним присоединиться. Из уст Стаккера оно прозвучало иронически, а свою иронию тот выразил, нарочито подчеркнув вторую «р».

– Как насчет того, чтобы отведать из солдатского котелка, господин сарр Клименсе?

Справедливости ради, котелок был отнюдь не солдатским, для него самого и четырех офицеров был сервирован раскладной стол. Но посуда и приборы на нем были самыми обычными, а венчал его пусть не котелок, а горшок из чугуна. Из которого исходил запах пшенной каши с мясом. Ароматно так исходил, и я не смог побороть искушение.

– Отчего же нет?

– Ну тогда присаживайтесь.

Места шестерым за столом хватило едва-едва. Передо мной оказалась такая же, как и у всех остальных, оловянная миска, но ложка была серебряной, пусть и десертной.

– Сколько вам, господин сарр Клименсе? – держа наготове половник, поинтересовался заросший до самых бровей мужик. Который, как понимал, являлся в отряде Стаккера поваром.

– Давай-ка я сам.

Миска оказалась довольно вместительной, и наполни он ее до краев, мне столько не осилить. И в то же время не хотелось уйти из-за стола полуголодным – слишком соблазнительным был запах каши.

– Сарр Клименсе, может быть… – Стаккер взглядом указал на бутылку рома, без которой и ужин для них не был бы ужином.

– Спасибо, нет.

Каша действительно не разочаровала. Разговор за столом не задался; мое присутствие определенно всех сковывало, и они лишь изредка обменивались фразами. И тостами, когда выпивали в очередной раз. Стаккер и тут был верен себе, провозгласив:

– За здоровье его величества короля!

Совершенно очевидно, что, не присутствуй за столом я, ему бы и в голову не пришло вспоминать монарха и уж тем более пить за его здоровье. Посыл Курта был очевиден – заставить выпить вместе со всеми. Мне удалось отделаться, буркнув:

– Очень надеюсь, здоровья у его величества не убавится, если я откажусь, что-то в последнее время печень пошаливает.

Стаккер поставил себя в дурацкое положение, впрочем, как и остальных – в таких случаях пьют стоя, и потому им пришлось подняться. В то время как я сделал жест ложкой: полностью вас поддерживаю господа! И даже рад присоединиться, но, увы, здоровье не позволяет. Его только и хватило, что на поединок с будущим наместником.

– Спасибо, – покончив с кашей и поднимаясь из-за стола, сказал я. – Ваш повар заслуживает все мыслимые комплименты.

Подумав, облизывать ложку не стал – это было бы уже слишком. Поскольку явилось бы третьим ответным уколом на единственный выпад Курта Стаккера. Каша – одно из самых сытных блюд, и в тот вечер за ужином в компании Клауса, в шатре, который так и назывался – обеденным, вяло ковырялся вилкой в своем блюде.

На следующий день ко мне подъехал Стаккер. Некоторые время мы молчали. Затем он сказал:

– Не ожидал, сарр Клименсе.

– Чего именно?

– Того, что вы сядете с нами за один стол.

– Это еще почему?

Не мною замечено, причем в самые незапамятные времена, ничто так не скрашивает долгую и скучную дорогу, как беседа.

– Ну, для всех, кто имеет перед фамилией приставку «сар», мы – быдло. Что же тогда говорить о других?

«О другом, Курт, о другом. Я – единственный». Наверное, он говорил о наболевшем. Поскольку голос его слегка подвел. И почти наверняка за всем этим стоит нечто такое, что, возможно, стоило ему карьеры, а то и поломанной жизни.

– Понимаете ли, в чем дело, господин Стаккер… Быдло – это состояние души. А оно не зависит от происхождения, и уж тем более от достатка, только от воспитания. Согласен, удобно: назвал кого-нибудь быдлом, и как будто бы им уже не являешься. Но так ли это на самом деле? Если человек, кем бы он ни был, громко портит воздух в присутствии жены и детей – он и есть самое настоящее быдло. Будь он даже его величеством Эдриком Плюгавым. Извините, Эдриком Великолепным, хотел сказать.

– А если человек не держит слово?

– Значит, он его не держит. – Я пожал плечами.

– А как же честь?

– Что – честь?

– Его честь при этом не пострадает?

– Конечно же нет. Как может пострадать то, чего не имеется? Откуда она у него возьмется, если он не держит слово? Ваш конь не способен захромать, если у вас его нет.

– А если я веду его в поводу?

– С честью так не получится. Она сама вас будет вести, но не вы ее. В этом и есть вся разница.

– Все бы так рассуждали, – пробормотал наемник.

И снова я пожал плечами. После чего спросил, совсем не надеясь на ответ:

– Так что же с вами все-таки произошло, Стаккер?

– Не хочу об этом говорить, уж извините.

Как знаешь. Не слишком-то меня и интересовало. Всего лишь повод поддержать беседу.

– Да, сарр Клименсе. Смотрел я на ваш бой с сар Штраузеном… – Голос Стаккера стал таким же, как и накануне вечером. Если и не насмешливым, то ехидным.

– Рад за вас.

– Откровенно говоря, не впечатлило. Даниэль сарр Клименсе – один из лучших фехтовальщиков Ландаргии, если не самый лучший. – Курт явно цитировал чьи-то слова.

– И что?

– Говорю же, разочарован. Ожидал другого.

Он искоса посмотрел на меня, чтобы увидеть реакцию. Будь мы равными, при желании мне вполне хватило бы оснований придраться к его словам, что непременно закончилось бы тем, чего невозможно быть между нами, – дуэлью.