Приговорённая - Максим Дымов Страница 26

Погревшись у костра, разведённого рядом с машиной, девушка повернула солнечную панель к лучам взошедшего светила и забралась в машину. Заперев двери, она устроилась сзади на коробе, подложив под голову свёрнутую куртку и положив автомат рядом. Отстегнув мешавший привод, она убрала его под сиденье, проворчав вслух: «Таскать ещё всё это на себе, и во сне покоя нет».

Её разбудили лучи солнца, полосами падающие на лицо сквозь плотные решётки на окнах.

Завязав волосы в хвост, закрепив привод, колчан со стрелами, ножны с мечом и повесив на плечо автомат, девушка вышла из машины. Судя по солнцу, она проспала не более полутора часов.

Повернув панель так, чтобы на неё попадало максимальное количество солнечного света, и подбросив в костёр пару деревянных стульев и обломков фанеры, она двинулась осматривать двор.

Её внимание привлекали граффити, почти у каждого она стояла по паре минут, разглядывая каждый штрих. Но одна картина привлекла её больше остальных, именно картина. На ней был изображён пастух, играющий на дудочке; большое стадо овец, пасущихся на зелёных склонах; высокие горы со снежными шапками и потрясающий закат. Снизу была простая надпись: «Алтай – райский край». Кира словно погрузилась в атмосферу картины, она будто услышала музыку пастуха, будто вдохнула чистый горный воздух, будто прошлась босиком по прохладной мягкой траве. Всё прервала группа туристов, прошедшая через двор и фотографирующая всё подряд.

Кира проверила баллончики из-под краски, лежащие у картины, красный был наполовину полон. Размашистой прописью девушка написала на машине – «Алтай».

Она заходила в каждый подъезд, заглядывала в каждую квартиру, но ничего кардинально нового и необычного она не находила. Да, обстановка в этих квартирах неплохо сохранилась, осталось даже немало предметов быта, от плазменных телевизоров до школьных тетрадей, но ничего того, чего приговорённая к жизни на руинах не видела за все эти дни. Благодаря сохранившимся в большинстве квартир пластиковым окнам, к тому же закрытым, не было большой сырости, и всё это убранство не рассыпалось в труху. Здесь даже не было ощущения покинутости этого места, ведь здесь постоянно кто-то есть, то военные, то обходчики, то туристы или сталкеры. Но это маршрут и здесь люди стараются ничего не разорять и не портить, дабы остальные могли посмотреть и проникнуться.

Кира не раз видела из окон, как по двору проходили солдаты или экскурсии. И те, и другие поглядывали на автомобиль у которого горел костёр, а туристы даже фотографировали (наверняка подправят дома в фотошопе, добавив мрачности, и повесят на внутренней стенке своей спальной капсулы).

Через несколько часов девушка вернулась к машине, волоча за собой связку досок. Повернув панель, она перекусила у костра, представляя лицо Савелия, как она убьёт его. Она придумывала разные способы: застрелить из укрытия; подорвать гранатой; выждать, когда он будет один, и, внезапно напав, отсечь голову мечом; или сжечь напалмом, который ещё раздобыть надо. Все эти убийства она красочно представляла, как в захватывающем боевике. Она получала удовольствие, представляя, как гаснет жизнь в его глазах. Маниакальная жажда мести, объявшая молодую девушку, наращивала обороты. И вот ей уже хотелось ощутить тёплую кровь на своих руках, его кровь, почувствовать её запах и даже ощутить её вкус на губах. Безумство этих мыслей вдруг стало страшным, образ его изувеченного тела стал пугающим. Вдруг послышались шаги, кто-то быстро приближался.

Кира резко вскинула автомат и взяла на прицел идущего. Тот остановился. Это был подросток лет четырнадцати, из-под капюшона бело-голубой ветровки было видно его совсем юное лицо.

– Руки, – приказала Кира, передёрнув затвор.

В этот момент, когда её выдернули из кровавых фантазий, выражение её лица больше напоминало оскалившуюся морду голодной волчицы.

Парень осторожно поднял руки.

– Ты чего? Я свой.

Кира пришла в себя и повесила автомат на плечо. Парнишка сел на корточки напротив неё.

– Я знал, что тут все нервные, но не настолько.

Кира поглядела в сторону, у дальнего здания шестеро школьников его возраста что-то писали на стене краской из баллончиков.

– Чего тебе? – спросила она, но уже спокойно.

– Да ничо, просто. Интересно, как тут живётся?

– Страшно.

– Чо страшного? Я тут вообще ничего опасного не заметил.

– А ты на три-четыре квартала от маршрута уйди… либо мина ноги оторвёт, либо какие-нибудь отмороженные замесят.

– Ну да… а раз так хреново, чо в крепость не идёшь?

– Там и так народу много, думаешь, мне там уже койку забили? – На ходу придумала ответ Кира.

Парень как-то неоднозначно глянул на перчатки девушки.

– Ты чо пялишься? – Рыкнула она и сложила руки на груди.

– Да ничего. Может махнёмся?

– Перчатки не меняю.

– А что поменяешь? То, чего в крепости трудно достать.

– Ты что дашь?

Парнишка достал цифровой фотоаппарат, простой без наворотов, но запечатлеть интересные моменты и такой сойдёт.

Кира задумалась, она встала и достала из машины рюкзак, из рюкзака огненный камень, выданный ей как приговорённой.

Разводить в крепости костры не нужно, и поэтому огненный камень там почти не достать. Но этот предмет мог не только гореть. При элементарных знаниях химии из него можно было сделать очень эффективную свето-шумовую гранату и устроить большой переполох где-нибудь в подъезде.