Обратно в СССР - Геннадий Марченко Страница 26

Начальник РОВД Ленинского района г. Пензы

Подполковник милиции

МИТРОФАНОВ ЕВГЕНИЙ МИРОНОВИЧ

За дверью оказалась приёмная, где секретарша что-то печатала на машинке. Увидев меня, поинтересовалась, по какому я делу, поднялась, приняла повестку и после лёгкого стука приоткрыла дверь кабинета.

– Товарищ подполковник, к вам Губернский… Да, у него повестка на десять утра… Входите, Сергей Андреевич.

Протиснувшись мимо секретарши, которая тут же захлопнула за мной дверь, я оказался в наполненном табачным дымом кабинете. Что и немудрено, поскольку коренастый мужчина в возрасте за пятьдесят с двумя крупными звёздочками на погонах дымил папиросиной, словно паровоз, а в пепельнице громоздилась гора окурков. Это ж сколько он за утро успел выкурить?!

– Здравствуйте, присаживайтесь, – откашлявшись, приветствовал меня начальник РОВД и извлёк из сейфа папочку, а из неё, в свою очередь, те самые два листочка, в которые позавчера участковый записывал мой рассказ. – Значит, вы тот самый Губернский, который память потерял? А теперь работает грузчиком в овощном и романы пишет? О-о-очень интересно. Ну-ка, давайте рассказывайте, Сергей Андреевич, вашу загадочную историю. Бумага – это одно, а рассказ от первого лица, понимаете ли, совсем другое. Кстати, курите? Нет? Правильно, а я вот никак не брошу… Ну, так что с вами приключилось?

Пришлось ещё раз излагать выдуманную историю, пытаясь изобразить всё как можно правдивее. Хорошо, что здесь не в ходу детектор лжи, а то ведь легко провалил бы допрос с его применением. Митрофанов слушал внимательно, даже забыл о своей папиросе, которая сама собой дотлела у него во рту.

– Да-а-а… Это вам ещё повезло, что женщина такая попалась, пригрела. А чего ж сразу в милицию не обратились? Испугались? Не милицию нужно бояться, а тех, кого она ловит. Милиция защищает советских граждан днём и ночью. Наша служба, как поётся, и опасна и трудна. Так вот что: сейчас пройдёте с криминалистом, он ваше фото сделает. Размножим и разошлём, в первую очередь по области. И дам направление к хорошему своему знакомому, доктору медицинских наук Льву Моисеевичу Томскому. Уж если и он окажется бессилен, тогда больше никто вам не поможет. Не в Москву же вас отправлять, в Сербского, в самом деле.

Подняв трубку телефона внутренней связи, Митрофанов вызвал криминалиста. Через несколько минут в кабинете появился сутулый человек неопределённого возраста, в очках с роговой оправой.

– Пётр Сергеевич, будь другом, сделай, пожалуйста, фото человека, надо будет разослать по всем районным РОВД как Пензы, так и области, пусть у себя на стендах развесят. И по другим регионам тоже отправим. А то, вишь, товарищ память потерял, не помнит, кто он и откуда, может, таким способом кто-то его и опознает. И это… пальчики откатай заодно. Такая уж процедура, гражданин Губернский, ничего не попишешь. Мало ли, вдруг за вами всё-таки что-то числится… Да-да, есть соответствующая инструкция, которой предписывается проводить дактилоскопию, фотографирование и проверять по всесоюзной картотеке судимых. Процесс может занять до полугода. На этот период мы вам выдадим справку с вашей фотографией, будет пока вместо паспорта. Если ваша биография чиста или концов вообще не найдут, то тогда получите и паспорт, и трудовую книжку. Вы же ведь пока так и будете в овощном на разгрузке трудиться? Ну вот, а то, поймите сами, в Советском Союзе безработных нет. В общем, Сергеич, как всё сделаешь, верни человека обратно, мне ещё нужно ему в повестке расписаться, а то не выпустят.

Процесс фотографирования в фас и профиль не затянулся. После того как молчаливый криминалист проводил меня обратно в кабинет начальника РОВД, подполковник снова было предложил закурить, но тут же шлёпнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что я не курю.

– Так вот, насчёт Томского… Я ему уже позвонил, он крайне заинтересовался вашим случаем и завтра утром ждёт вас у себя. Вот адресочек, подходите к девяти утра. Да, Лев Моисеевич просил ещё и рукописи ваши дать ему почитать. Вот, держите, заодно и передадите из первых, как говорится, рук.

– А я на неделе ещё роман написал, – замечаю как бы между делом, вспомнив «Марсианина».

– Ещё?! Ну вы прямо стахановец! Отлично, его тоже захватите. О результатах обследования Томский мне отзвонится, и возьмите вот на всякий случай номер телефона моей приёмной. Попрошу, чтобы вас сразу со мной соединяли. И завтра подойдите в районе обеда, мы вам справочку выдадим, удостоверяющую вашу личность.

Заместитель главного врача областной психиатрической больницы им. Евграфова Лев Моисеевич Томский в последнее время страдал от своей нереализованности. Уже шестой десяток пошёл, а великих открытий в области психиатрии в его биографии так и не случилось. Не считать же докторскую прорывом в медицине, ведь, по большому счёту, он просто объединил в своей диссертации достижения советских психиатров, использовавших в лечении больных нейролептические препараты.

Но раздавшийся вчера звонок от бывшего одноклассника подполковника Митрофанова заставил Льва Моисеевича воспрять духом. Пациентов с потерей памяти в его медицинской карьере ещё не встречалось. А вдруг это шанс, подаренный ему судьбой, что-то перевернуть в мире психиатрии?

Томскому как-то попалась на глаза научная статья из специализированного немецкого журнала, где рассказывалось о самых ярких случаях потери памяти у людей. Особенно профессора потрясла история Анселя Борна. Герой статьи до 31 года оставался воинствующим атеистом. 28 октября 1857 года он и вовсе заявил, что лучше ослепнет, оглохнет и онемеет, чем поверит в существование Бога. На следующее же утро он почти оглох, онемел и ослеп. Ансель уверовал, пошёл в церковь, покаялся, и с ним случилось чудо: чувства вернулись, и он стал проповедником.

Через 30 лет, 17 января 1887 года, Ансель Борн снова удивил. Он снял со своего счёта все накопления и поехал в городок Норристаун, где открыл магазинчик с фруктами и сладостями под именем Альберта Брауна. Два месяца он успешно развивал свой бизнес, но 15 марта проснулся и понял, что «не тот это город, и полночь не та». Борна вдруг стало удивлять, что окружающие настойчиво называют его Альбертом. Он был уверен, что на дворе 17 января, а то, как он открыл дело и как оказался в Норристауне, совсем не помнил. В итоге Ансель Борн вновь стал собой. Этот случай стал первым зарегистрированным случаем диссоциативной формы амнезии. Интересно, что в состоянии гипноза в Борне проявлялась личность Альберта Брауна, которая исчезла только после продолжительного лечения.