Магия на грани дозволенного - Анастасия Колдарева Страница 26

– Для того чтобы заставить меня поработать на Орден и выведать, где прячется моя мать, – бесцветным голосом отозвался Лис, не поднимая от книги глаз. – Ничего нового, Гордеев. Еще вопросы?

И тут Дэна прорвало. В груди полыхнул вулкан ярости, кровь ударила в голову. Схватив Лисанского за воротник рубашки, он сдернул его с кресла и тряхнул с такой силой, что послышался треск рвущихся ниток, и несколько пуговиц отлетело. Книга выскользнула из пальцев Лиса и глухо стукнулась об пол.

– Это я буду задавать тебе вопросы! – прошипел Дэн, с каким-то жадным удовлетворением отмечая проблеск ответной злости в серых глазах.

«Ну же, рыпнись, дай мне только повод размазать тебя по стенке – видит Бог, я сделаю это. Я сверну тебе шею голыми руками, я…»

– Убери руки, – выдохнул Лисанский – его судорожное дыхание ударилось Дэну в щеку. – Не то хуже будет.

– Ты мне угрожаешь? Ты – мне? – Дэн не шелохнулся. Чужое лицо было так близко, что казалось, разорви оболочку – и гребаный ублюдок вывернется наизнанку: вся его подлая, гадкая, гнилая душонка.

– Дважды не повторяю, – Голос у Лиса зазвенел.

– А дважды и не нужно! – прорычал Дэн.

И с разворота отшвырнул Лисанского к стене. Тот врезался в нее спиной и почти сполз на пол, пытаясь вернуть равновесие. Дэн мгновенно очутился рядом, вздернул его за многострадальный воротник и, едва не вытряхнув из рубашки, рывком заставил подняться. Удар – Лис успел опомниться, но не защититься. Кулак врезался ему в челюсть – голова мотнулась. Еще удар – на разбитых губах показалась свежая кровь. И при виде ее обуявшая Дэна ярость превратилась в неконтролируемое слепое бешенство. Убить, размазать по стене, перемесить ненавистное лицо в кровавую кашу!

Но в какой-то миг Лисанский вдруг обеими руками вцепился в его запястье поверх рукава – не крепко, не сжимая, однако боль – жуткая, острая, дергающая – пронзила руку до самого плеча. Дыхание перехватило, сердце сбилось с ритма, мышцы парализовало, словно от прикосновения к оголенным проводам. Он попытался отдернуть руку – не тут-то было! Лис держал крепко, и Дэн с ужасом сообразил, что ноги подгибаются и боль скручивает тело в три погибели. Колени стукнулись об пол прежде, чем в живот пырнул носок чужого ботинка. Хватая ртом воздух, Дэн повалился на бок, инстинктивно прикрывая непослушными, вялыми, как после сна, руками солнечное сплетение, но добился лишь того, что следующий удар пришелся в грудь – и снова в живот, и опять. И в довершение ко всему – в лицо. Перед глазами вспыхнули звезды, которые, впрочем, быстро померкли, сменившись пыльными носами черных ботинок.

Дэн попытался подняться – противодействия не последовало. Едва оказавшись на ногах, стерев с пульсирующего огнем подбородка кровь, он вновь сжал кулаки.

– Не советую, – процедил Лисанский сквозь зубы, и вокруг его ладоней вдруг разлилось холодное голубое сияние. – Не лезь ко мне, Гордеев, если не хочешь, чтобы тебя вперед ногами вынесли.

Потрогав разбитые губы ладонью, поморщившись, он уселся в кресло, поднял и раскрыл книгу, давая понять, что разговор окончен.

– Новые способности, – констатировал Дэн, пытаясь за дерзким тоном скрыть ошеломление – браслетов на запястьях Лисанского не было. Не было! – Дай догадаюсь. Природная магия? За те полгода, что ты провел в этой дыре без браслетов и без возможности колдовать, ты научился пользоваться природной магией, – от собственного предположения захотелось расхохотаться: даже дети знали, что стихию контролировать невозможно. Маг без проводников – жалкое, беспомощное ничтожество… Лисанский должен был использовать что-то… хоть что-нибудь… Может, под драными перчатками скрывались какие-нибудь амулеты?

– Пять с плюсом, – выплюнул тот.

Тут уж спрятать насмешливое недоверие не вышло. Хуже того, оно подкрепилось мгновенно всколыхнувшимся в душе страхом: кто здесь хозяин, кто надзиратель? Знал ли Магистр? И если да, то зачем послал его, Дэна, сюда совершенно беспомощным?

Страх вкупе с отчаянной, тоскливой яростью затуманил рассудок.

– Неплохо. Но я бы на твоем месте не обольщался, – Дэн вытянул руку и звонко щелкнул пальцами.

Идея была дурная, необдуманная, спонтанная, подкрепленная лишь досадой поражения и болью в избитом теле. Однако злость в груди неожиданно переродилась в горячий спазм, пальцы обожгло – и книга на коленях у Лисанского вдруг вспыхнула, как свечка. Тот подпрыгнул, со злостью выругавшись и глядя на то, как огонь пожирает ветхие страницы. Быстро нагнулся, дунул – огонь мгновенно погас, а книга покрылась инеем.

– Только тронь еще раз, – зарычал он, отряхивая с обложки тающие ледяные кристаллики.

– Только подними на меня руку, – в тон ему предупредил Дэн, потрясенный и воодушевленный собственной удачей.

– Это я-то руку поднимал? Я? Нечего валить с больной головы на здоровую. Хочется кого-нибудь пришить – на здоровье, только меня оставь в покое. У меня и без твоих заскоков проблем хватает.

– Поверь, проблемы у тебя только начинаются.

– Верю, – скривив губы, буркнул Лисанский. – Если ты, недоумок, не оставишь меня в покое, тогда да, все только начинается.

– По-твоему, это исключительно твоя привилегия – ко всем цепляться? Хамить, гадить, убивать?

Лисанский поднял на него тяжелый взгляд.

– Исчезни, – посоветовал он ледяным тоном, – туда, откуда явился.

Дэн едва сдержал горькую усмешку. Если бы мог – исчез бы.

– И передай тем, кто тебя послал, что им ничего не обрыбится.

Вот уж да. После столь теплого приветствия они с Лисанским точно не ударятся в ностальгические воспоминания и душещипательные откровения. Дэн недоумевал, о чем думал Магистр, когда посылал его сюда. Откуда эта нелепая уверенность, что лучшей кандидатуры на роль надзирателя не подобрать?

Оставив Лисанского тихо фырчать над обугленной книгой и оценивать размеры ущерба, Дэн вышел из гостиной. Нужно было смыть кровь и прополоскать рот – избавиться от гадкого металлического привкуса.

Одна из дверей на втором этаже привела его в мрачно-промозглую ванную, пропитанную противными запахами сырости и ржавчины. Задрав футболку, Дэн удостоверился в том, что на груди медленно, но неумолимо проступают багрово-синие кровоподтеки – хорошо хоть, ребра остались целы. Из мутного, покрытого засохшими брызгами воды и зубной пасты зеркала на Дэна уставилась физиономия, сильно подпорченная распухшей скулой и синяком на всю правую щеку. Включив воду, он умылся, прижал мокрую, холодную ладонь к лицу и прикрыл глаза, дожидаясь, пока выровняется дыхание. Провел растопыренными пальцами по волосам, убирая со лба намокшие пряди. Затем вернулся в коридор.