Эффект Этоса - Лиланд Экстон Модезитт Страница 26

— Не одобряете?

Вам усмехнулся.

— У меня было два отца.

— У вас? — Миг спустя, она добавила: — Вы всерьез?

— Почти. Моя мать жила по соседству со своим партнером. Но погибла, сорвавшись при восхождении в горах после того, как я поступил в Космофлот. Ее партнер переехала, не пожелала оставаться в доме.

— Никогда бы не догадалась, — Эмили покачала головой. — А вы? — И поспешно добавила: — Простите. Это ужас до чего грубо. Вы, конечно, не…

Ван отмел ее деликатничанья.

— Все в порядке. Мои отцы надеялись, но никогда на меня не давили, и в этом я не последовал их примеру. Впрочем, смею надеяться, что следую во всем остальном.

Эмили ничего не сказала, но подбадривающе кивнула.

— Папа Кикеро — один из самых честных людей, каких я знаю. Он также исключительно хороший адвокат. А папа Альмавива — певец… может спеть что угодно. И он Глава оперной компании, связанной с Сулинским Университетом.

— О, это нечто.

— Почему вы так говорите? — спросил Ван.

— Они позволяли вам делать то, чего хотели вы, вместо того, чего хотели они.

— Это так. Было несколько непростых запутанных вопросов. Они подчеркивали, что большинство планет в Республике крепче держатся обычаев, чем Сулин, и не особенно пылко принимают на службу людей, привыкших к однополым бракам и отличающихся темной кожей, но в конце концов мне предоставили следовать своей дорогой. Оба все еще посылают для меня кубы, особенно, когда беспокоятся.

— Не могу сказать, что так же часто слышу что-то о своих родных, особенно теперь.

— О, — Ван не знал, как еще отозваться.

— Я рано покинула дом. Была техником РКС на один полет. Мне нравились корабли, но не… впрочем, неважно. Я уволилась и подала в университет. Выучилась. Моя мать погибла при катастрофе флиттера десять лет назад, а отец оставил ее за несколько лет до того. Единственное, что я от него получила, как говорила мать, это среднее имя. Иногда я получаю какие-то весточки от братьев, но нечасто.

— Это, наверное, нелегко. Я знаю, что у меня по-прежнему есть семья. — Ван помедлил. — Так какое у вас среднее имя?

— Сента. Это из какой-то древней оперы. Он говорил, что в Галактике не так много хороших женщин, но никогда толком не объяснял. Наконец-то я навела справки, почти решившись изменить его, но что бы тогда вышло?

Ван с сочувствием кивнул.

— Вы знаете?

— Да. «Летучий Голландец». Папа Альмавива пел партию капитана. — Ван хотел сказать, как ей подходит это среднее имя, ибо она казалась доброй и верной по натуре, никем до конца не понятой… но едва ли он ее знал.

После недолгого молчания Эмили приветливо спросила:

— Мне бы следовало поинтересоваться раньше, но… вы, собственно, знаете, куда ехать?

— Я все посмотрел по карте. Мы едем по бульвару Кнута на север до западного шоссе, а затем по нему до выезда на Долгую Гряду. А там на север два щелчка, пока не увидим указатели.

Указатель оказался таким маленьким, что Ван чуть не проехал мимо: скромная золотистая дубовая дощечка, укрепленная на деревянном столбе, и на ней чуть более темные буквы, вырезанные в древесине и гласящие: «Скальный Шпиль». Стрелка указывала на аллею, едва ли достаточно широкую, чтобы разъехались две легковушки. Аллейка была вымощена древним синтекамнем и обсажена пихтовыми изгородями, чуть поднимавшимися над крышей машины. Примерно через полущелчок к северу аллея повернула на восток, а затем, еще через двадцать ярдов, закончилась. Направо виднелась парковка, рассчитанная на тридцать экипажей. А стояли на ней только три.

— Здесь не очень-то людно, — заметила Эмили.

— Нет. — Ван поставил посольскую машину на одно из свободных мест, затем выбрался наружу и потянулся. Горный воздух был прохладней и свежей, чем у посольства, и веял замечательный ветерок.

К северу от них высился бывший дом комиссара, одноэтажное сооружение из темно-зеленого камня, незаметно переходившее в укрепленные террасы, поднимавшиеся к нему по склону.

— Смотрите, — сказала Эмили.

Ван обернулся. Название Скальный Шпиль оказалось выбрано не наобум. Земли к востоку, нависавшие над северной частью Вальборга, бухтой и океаном позади города, напоминали полуостров; добрых пятнадцать гектаров низких садов с цветниками. Место было ровным, как если бы часть склона срезали. Сады вовсю цвели, и оттенки явно были продуманы для каждого участка. Некоторое время Ван стоял как пень у начала серой плиточной дорожки, вившейся по садам с южного края имения, пока не подошла Эмили.

— Если это устроено им…

— Впечатляющий вид и отличное место.

Они медленно зашагали по тропе и остановились у первой же клумбы. Поребрики были выполнены в виде гнутых гребешков, образовывая кривую, подчеркнутую бледно-зеленой перманитовой каймой. Чуть ниже каймы начиналась рыхлая земля, покрытая бледно-голубыми цветами, каждый не больше, чем кончик стила. Но их были тысячи, крохотных голубых звездных россыпей в темных синевато-зеленых листьях. Позади цветов росли кусты, примерно тридцати сантиметров в высоту, каждому из них садовые ножницы придали облик семилучевой звезды. Ван посчитал лучи у нескольких, чтобы убедиться наверняка. Да, у всех по семь. Командир не припоминал, чтобы видел когда-либо прежде семиконечную звезду. Он поглядел на спутницу:

— Вы когда-нибудь раньше встречали звезды с семью концами?

— С семью концами?

— Я о кустах. — Он указал, а затем наблюдал, как она считает.

— Вы правы. Они семиконечные. Нет, никогда такого не видела.

Ван снова набрал в легкие воздух, а вместе с ним аромат цветов и мешанину отдельных запахов, которая, казалось, изменялась вместе с легким переменчивым ветерком. На один миг преобладала коричная мята, на другой лавандовая роза, а затем пряный мускус, похожий на ноготки.

— Это бросилось вам в глаза? — спросила Эмили, пока они шли в холодном утреннем горном ветерке ко второй клумбе близ их дорожки.

— Форма звезды? Еще как.

Они остановились перед вторым ансамблем зелени и цветов, здесь явно преобладали гвоздики, но форма большинства была овальной и Вану напоминала, прежде всего, спирали галактик. Он не сказал этого вслух, и оба перешли к следующей клумбе.

Потребовалось больше двух часов даже для беглого обзора клумб, дернового лабиринта, деревьев и ползучих лоз в садах, прежде чем посетители поднялись по широкой лестнице из зеленого камня посреди террас и добрались до крытой веранды. И до стоявшего на ней гида.

— Комиссар часто сиживал здесь после вечерней трапезы, — начал рассказывать молодой человек, облаченный в форму, доныне Вану незнакомую. — Он выстроил Скальный Шпиль на свои сбережения, потому-то и смог поставить свой дом так далеко от здания колониальной ассамблеи. Замышлял удалиться сюда в старости, когда покинет дипломатическую службу.